Лампа для джинна - [27]

– Вов, ты нормальная? Ты что там у меня, мозги увидела? Пластырь ищешь?

В другое время Вовка бы непременно посмеялась. Но сейчас она могла думать только об одном. Провод, куда запропастился этот чертов провод?..

Нашла она его в зале, среди сумок в большом платяном шкафу. Место было ну совершенно не подходящее, и Вовка заглянула на полки по чистой случайности. Обычно здесь хранились вакуумные пакеты с несезонной одеждой, рюкзаки, резиновые сапоги, бесчисленные пачки сухого горючего и другие походные причиндалы, так что провод, свернувшийся змейкой на пакете с тентом, смотрелся чужеродно.

– Какой же канал?.. – бормотала Вовка себе под нос, подключая кабель и шаря под телевизором в поисках пульта.

– Что-то ты, подруга, двинулась, – рассуждала меж тем Лёля, не без интереса следя за Вовкиными манипуляциями. – Телик-то тебе на кой сдался? Ты смотри, для нетренированной психики телевизионная доза рекламы может оказаться смертельной. – Она уставилась на экран и вдруг закусила губу. – А это что… Это у нас?

Вовка стояла посреди кухни и сжимала пульт.

– …взрыв прогремел в доме по улице Маслищенко сегодня, в двадцать часов шестнадцать минут… – бормотала дикторша.

Мелькали кадры: незаасфальтированный проезд, пустыри между знакомыми домишками, как дыры от выпавших зубов, клубы дыма – черно-серые, плотные, только рукой потрогай, желтая лампа раскачивается под козырьком, по земле веером рассыпались осколки витража.

– …информации о пострадавших пока не поступило, – бесцветным тоном бубнила ведущая.

– Это же… – ляпнула Вовка.

Лёля шикнула.

– …по предварительным данным, речь идет о взрыве бытового газа.

Вовка присела рядом с Лёлей, но дикторша уже переключилась на другие новости.

– Какой дом, ты слышала? – спросила подруга. Голос ее дрожал.

– Нет.

Но Вовка видела витражи – точно как в подъезде у Феди.

– Надо позвонить, – протянула она задумчиво.

– Ага, – согласилась Лёля.

Они еще сидели с минуту, как зачарованные, следя за сменой картинок на экране, а потом Вовка вскочила. Вместо телефонной книги открылись сообщения – и новая эсэмэска от Неизвестного.

Ну что, понравилось? Вредить не только себе, но и подруге – так мудро! Что же случилось с вашим ненаглядным Феденькой, как ты думаешь?

Лёля уже прижимала трубку к уху и напряженно вслушивалась в гудки. Вовка глядела на нее, боясь шевельнуться. Ну же, ну отвечай…

– Не-а… – Лёля как-то потерянно опустила руку.

– Давай еще звони, – рявкнула Вовка. – Звони!

Лёля послушно перенабрала Федю. Длинные гудки слышала даже Вовка.

– Не отвечает… – пролепетала подруга.

Вовка попробовала дозвониться сама, но и у нее ничего не вышло – впрочем, на свой телефон, с которым и без того творилось неладное, она не надеялась.

– Так, – решила Вовка. – Сейчас мы все-таки возьмем такси и поедем к Феде. Разберемся. Гудки длинные, значит, телефон работает. Уже хорошо.

– Да? – бестолково переспросила Лёля.

– Да. Точно не тошнит? Идти можешь?

– Ага.

– Деньги есть?

– Опять деньги?

– Ну а как, по-твоему? У меня ни рубля.

Вовка вывернула карманы, и из правого, будто в насмешку, выскочила монетка. Вылетела и покатилась, лавируя по клеенке меж сушек.

– Рубль есть, – слабо улыбнулась Лёля и потянулась к монете. – А, нет, это жетон…

На поверхности поблескивал выцарапанный треугольничек.

И – как будто этого было мало – прямо над столом, в розетке, темнел зарядник. Тот самый Светин зарядник, который Вовка расколошматила молотком и выбросила в мусоропровод. Ни фирмы, ни напряжения не обозначено – чистая матовая поверхность и тонкий мышиный хвостик, кокетливо свисающий по стенке до самого линолеума.

Да что ж такое-то!

Сажай подруженьку в такси, а у нас с тобой дело есть. Узнаешь?

Телефон вдруг стал скользким и тяжелым. На экране высветилась фотография. Качество было плохоньким, будто снимали на старый кнопочный сотовый, но цепочку Вовка узнала сразу.

Золотая. С подвеской-Козерогом. Как у мамы.

Вовка поднесла фотографию поближе, рассматривая сахаринки пикселей. Замочек темнел чужеродным металлом: его поменяли пару лет назад, когда у старого вылетел зубец. Ну конечно, ведь мама носила эту подвеску не снимая – ни в душе, ни на ночь, никогда.

Это она, тут и сомневаться нечего…

Цепочка лежала на скудно освещенной ржавой поверхности, но что это такое и где, Вовка разобрать не могла.

Откуда она у вас? – быстро написала Вовка.

Ответ появился сразу:

Ты и сама знаешь. Взял у твоей мамы.

«Взял»… Так все-таки это он, мужчина! Или зачем-то им представляется…

Потом мелькнуло новое сообщение:

А теперь отправляй-ка свою Лёлю подобру-поздорову. Она тебе больше ни к чему. Это твое дело, только твое.

Воздух сгустился и резал легкие. Пространство казалось полотном, сплетенным из жестких бечевок, шевельни пальцем – уколешься. Табуреты куда-то поехали, сушки пустились в пляс вместе с цветами на клеенке, а в центре этого хоровода колдовским треугольником горел жетон. В окнах почему-то потемнело, телевизионный экран болезненно зеленел, а лицо Лёли вытянулось, превратившись в уродливую карнавальную маску.

Неужели это все по-настоящему? Все-таки есть таинственный недоброжелатель, и он не просто реален – он способен причинить вред. Илья, Лёля, Федя, ее родители – он может дотянуться до любого. Он словно везде, все слышит, все видит. А еще эти жетон и зарядник, от которых не отделаться. Как будто те женщины – консьержка в Лёлином доме и рыжая Светка – зачем-то Вовку пометили, повесили на нее свои «жучки». Кто они? Имеют ли они отношение к Неизвестному и стоит ли этой чертовщины опасаться?..