Ламентации - [82]

Трикси наклонилась к Джулии, сжала ее руку:

— Знаешь, как долго я не могла простить Говарду, что он увез мою лучшую подругу?

На глаза Джулии навернулись слезы, и с минуту женщины сидели молча, радуясь прочности своей дружбы. Но вот они покончили с едой, и Трикси вдруг засуетилась, стала рассеянной. Она задавала вопросы, не слушая ответов.

— Как Уилл? — спросила она раз, потом другой.

— Я уже говорила — чудо-парнишка.

Джулия в очередной раз спросила об Уэйне, но Трикси опять ушла от ответа. Она свернула салфетку, положила на стол и позвала:

— Давай пройдемся.

— В такую погоду? — удивилась Джулия, но Трикси уже спешила к выходу.

За дверью бара, на Уитерспун-стрит, жестокий ноябрьский ветер пригибал к земле деревья, скрипели дорожные знаки. Нечего сказать, подходящее времечко для прогулки! Но Трикси шла и шла, и Джулия шагала следом, понимая, что подруга вывела ее на улицу неспроста. Однако когда они вернулись на то же место, ей подумалось, что Трикси призывает на помощь стихии, чтобы уйти от разговора, — как Ариэль, дух воздуха, устраивает ураган в шекспировской «Буре».

— Трикси, что тебя все-таки заставило мне позвонить? — спросила Джулия.

Трикси тяжело вздохнула. Ветер растрепал ей волосы, все краски сбежали с ее лица.

— Уэйн, Джулия. Месяц назад его не стало.

— Господи, Трикси, что с ним случилось?

— Покончил с собой.

Трикси закусила губу, обняла Джулию:

— Почему? Из-за чего?

Трикси покачала головой, не в силах выговорить ни слова.

— Ах, Трикси, бедная ты моя! — воскликнула Джулия.

— Господи, Джулия, как же я без него?! — рыдала Трикси. И, позволив себе лишь малую толику печали, она с трудом овладела собой, поправила прическу, проверила макияж.

Подруги перешли улицу и молча зашагали мимо корпусов студенческого городка. Джулия чутьем угадала, что Трикси не надо утешать, надо просто быть с ней рядом.

Когда Трикси садилась в машину, подруги обменялись телефонами, но, несмотря на нежную привязанность, жили они в разных мирах. Джулия знала: пройдет целая вечность, прежде чем Трикси позвонит опять.

По дороге домой Джулия думала о Трикси: та твердо верила, что Уэйн с раннего детства должен знать, что он приемный. Джулия не могла представить, что толкнуло Уэйна на самоубийство, но боялась за душевный покой Уилла и в очередной раз поклялась никогда не раскрывать сыну тайну его рождения.

Кэри Бристол уехал в Атлантик-Сити на съезд агентов по недвижимости, когда Джулия продала роскошный особняк в Принстоне. В агентстве Роупера принято было праздновать каждую сделку, и Бротиган предложил угостить Джулию стаканчиком после работы. Ближайший бар находился в кегельбане на Девяносто девятой улице, в трех милях от агентства. Стук шаров заглушал разговоры.

— На что потратите выручку? — поинтересовался Бротиган.

— Выплачу долги кредитной компании и агентству, а остальное уйдет на закладную. И может быть, останется на новую плиту и холодильник. — Джулия объяснила, что, когда у них сломался холодильник, Говард предложил класть в морозилку пакеты со льдом. Холодный воздух опускается вниз, молоко и яйца могут храниться день-два.

— Боже! — вырвалось у Бротигана. — Да он не в своем уме!

— Говард не хочет еще больше залезать в долги.

— Так что ж ваш Говард не идет работать?

Джулию передернуло.

— Простите, — смутился Бротиган. — Не мое это дело. Извините меня. В каждом браке есть немножко безумия.

Бротиган подвез Джулию. Когда его машина свернула по усыпанной гравием дорожке к дому Ламентов, Майк оглядел серую, обшитую досками развалюху: разбитые стекла, краска висит струпьями, вместо крыльца — груда мусора.

— Ремонт — дело нелегкое, — сказал он вежливо.

Джулия посмотрела на Бротигана. Трикси права — он все еще красавец. Не увивайся он так за Трикси, он нравился бы Джулии еще больше.

— До завтра, Майк, — попрощалась она.

Бротиган вырулил задним ходом с дорожки, и Джулия увидела на крыльце Уилла, следившего глазами за машиной.

— Уилл! — окликнула Джулия. — Я продала большущий дом!

Уилл, на голову выше матери, тепло обнял ее, и они вместе вошли в дом.

— Давай обрадуем папу, — предложила Джулия.

— Он весь день спит, — с тревогой сказал Уилл. — Мама, что нам с ним делать?

Джулию тронуло и слово «нам», и беспокойство Уилла за Говарда — не в пример близнецам, давно махнувшим на отца рукой.

— Уилл, мне кажется, папе не хватает гордости.

— Гордости? — переспросил Уилл.

— В начале карьеры у папы было столько блестящих идей, честолюбивых замыслов! — Джулия умолкла. — Они и сейчас есть, но ему выпали испытания, которые сломили бы любого. Помнишь строчку из «Генриха VIII»? «Спесь лопнула, раздувшись подо мною, и вот уж я, усталый, одряхлевший, судьбою предоставлен воле волн…»[34]

Она задумалась. Уилл заметил, как Джулия, отвернувшись, смахнула слезу.

— Ну, он же еще не старый, верно? — добавила она. — Он выкарабкается.

Уилл положил руку Джулии на плечо.

— Как ему помочь?

Чужие в доме

Джулия не писала Розе уже много лет, но это письмо далось ей легко — ведь писала она не по обязанности, ею руководила тревога за Говарда. Роза души не чаяла в зяте, и Джулия верила, что ее приезд может сотворить с Говардом чудо. С волнением ждала она ответа.