Ламентации - [3]
Отец лишь слегка пожал плечами.
— Как мама? Что у вас новенького? Посмотри, я выросла?
Отец замялся.
— Да, дружок. Наверное, маму догнала.
— Надо нас поставить рядом и сравнить. Где она сейчас?
Адам Клер засуетился, начал искать в карманах пиджака трубку, потом вздохнул, весь поник и глянул на Джулию с виноватой улыбкой.
— Знаешь, дружок, мы с мамой развелись.
Солнце пробилось сквозь ветви хинных деревьев, и Джулия заслонилась ладонями от слепящего света.
— Что? — переспросила она в надежде, что ослышалась, но в глубине души зная, что нет.
— Мы расстались.
— Когда?
— Да еще на Рождество. — Отец судорожно сглотнул. — Мы собирались сказать тебе летом, но… вот видишь, так получилось.
Так получилось… Она — охвостье брака. Веревочка, которую забыли отвязать.
— Что мне теперь делать? — спросила Джулия.
— На наше счастье, тебя уже приняли в Сент-Мэри. — Отец улыбнулся. — Будешь учиться, станешь взрослой, и тебя ждет прекрасная жизнь.
Будь на ее месте Беатриче, она непременно нашла бы что сказать… но что? Когда Джулия отыскала наконец нужные, гневные слова, отец уже договаривался с носильщиком, чтобы отправить ее чемодан в новую школу. Потом угостил ее мороженым, и Джулия поблагодарила его, заливаясь горючими слезами.
— Все-таки неправильно это — называть ребенка в свою честь, — сказала Джулия, не сводя глаз с новорожденного сына, — а вдруг он, когда вырастет, обидится на тебя?
— С чего ему на меня обижаться? Уж я-то не собираюсь повторять ошибки отца. — Говард рассмеялся.
Джулия не ответила. Ее родители совершили единственную ошибку — поженились.
Глаза новорожденного Ламента были закрыты, но улыбка неотразима. Если у младенцев есть боевой дух, малышу его было явно не занимать. Не могло быть никаких сомнений, что этому ребенку, пусть пока и безымянному, уготована счастливая жизнь.
Решение доктора Андерберга
В шестистах тридцати милях по прямой к северу от Йоханнесбурга лежит Южная Родезия — совсем другая страна, британская колония, где молодому, образованному белому южноафриканцу открыты новые пути. В 1954 году Джулия Клер, выпускница Кейптаунского университета, стала преподавать рисование и английский в начальной школе, заодно занимаясь живописью. Говарду Ламенту предложили должность инженера на водопроводной станции в Ладлоу, городке в тридцати милях к югу от Солсбери.
Там, в Ладлоу, Говард и Джулия встретились и полюбили друг друга. И жизнь их могла бы сложиться, как у обычной счастливой пары, если бы не доктор Самуэль Андерберг.
Человек, круто изменивший их судьбы, лишь недавно возглавил родильное отделение больницы Милосердия в Солсбери. Андерберг был удивительный доктор — за двадцать лет он исколесил всю страну, принимая роды у негритянок и руководя послеродовой клиникой с заднего сиденья забрызганного грязью «лендровера». Жилистый, краснощекий, с пучками седых волос вокруг лысины, в разговоре доктор бурно жестикулировал — высказывал безумные идеи, размахивая руками и растопырив пальцы. При всем том правление больницы трижды отказывало ему в директорской должности из-за мятого твидового костюма, грязных ботинок и жеваного галстука, который он каждое утро надевал через голову.
Тем временем в больнице Милосердия сменилась целая череда директоров-щеголей: доктор Гладстон променял должность на более выгодную в Найроби; доктор Мэйси, нарушив договор, досрочно вышел на пенсию, а его преемник умер, прежде чем успели запомнить его имя. Члены правления в отчаянии кинулись на поиски нового директора — молодого, крепкого, не честолюбивого и не жадного до денег. При одном взгляде на доктора Андерберга становилось ясно, что он — именно тот, кого искали.
Самуэль Андерберг твердо верил, что в вопросах ухода за детьми западному миру есть что перенять у африканских матерей.
— Во-первых, — вещал он практикантам, — взять ребенка, прожившего девять месяцев во чреве матери, и запихнуть еще на девять месяцев в железную коляску — вздор. Вздор! — повторял он, тыча пальцами в потолок. — Лишать ребенка материнского тепла, стука сердца и тем более молока! Матери-негритянки день-деньской носят детей на спине — ближе к телу, ближе к сердцу, — и малыши довольны и счастливы. — Он небрежно указал на белую пару (больница была для белых), увозившую новорожденного в коляске с огромными колесами и козырьком. — А эти родители удивляются, почему их дети растут несчастными людьми!
— Но, доктор, — возразил прыщавый юнец в белом халате без единого пятнышка, — не станут же белые женщины таскать детей на спине, как дикари? Мы же цивилизованные люди…
— Цивилизованные? — вскипел доктор. — Этим словом прикрывают любые ужасы — от искусственного вскармливания до атомной бомбы!
— Вы против искусственного вскармливания? — шепнул другой возмущенный студент.
— В Африке, — объяснил доктор, — из-за нехватки чистой воды искусственное вскармливание для младенца смерть. Если бы соски, бутылочки и смеси появились двести лет назад, все мы вымерли бы от дизентерии. Конец человечеству!
Розовощекий мыслитель умолк, распустил студентов и, шаркая резиновыми подошвами по гладкому белому линолеуму, заспешил в палату Джулии Ламент.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Стивен Фрай, подтверждая свою репутацию человека-оркестра, написал историю классической музыки, которую вы и держите в руках. Но если вы думаете, что знаменитый острослов породил нудный трактате перечислением имен и дат, то, скорее всего, вы заблудились в книжном магазине и сухой учебник стоит поискать на других полках. Всех же остальных ждет волшебное путешествие в мир музыки, и гидом у вас будет Стивен Фрай с его неподражаемым чувством юмора.Разговор о серьезной музыке Фрай ведет без намека на снобизм, иронично и непринужденно.
Стивен Фрай и Хью Лори хороши не только каждый сам по себе, превосходен и их блестящий дуэт. Много лет на английском телевидении шло быстро ставшее популярным «Шоу Фрая и Лори», лучшие скетчи из которого составили серию книг, первую из которых вы и держите в руках. Если ваше чувство смешного не погибло окончательно, задавленное «юмором», что изливают на зрителя каналы российского телевидения, то вам понравится компания Фрая и Лори. Стивен и Хью — не просто асы утонченной шутки и словесной игры, эта парочка — настоящая энциклопедия знаменитого английского юмора.
Одри Унгар не видела отца двадцать лет. Профессиональный игрок в покер, он уехал из дома, когда ей было двенадцать, и навсегда исчез из ее жизни. И вот Одри уже за тридцать, и теперь она сама балансирует на грани кризиса среднего возраста. Чтобы вновь обрести себя, Одри решает найти отца, однако выясняется, что сделать она это может, только если сама станет профессиональной картежницей. Но мало научиться играть в карты — надо еще проникнуть в закрытый мир игроков. И ключом в этот мир становится Большой Луи, сварливый гигант, который боится выходить из своей крохотной квартирки на верхотуре дома-башни.
Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку.