Ламьель - [46]

— Да нет же, черт возьми! — воскликнул герцог с героической решимостью. — Вы скомпрометировали себя ради меня, и я никогда вас не брошу.

— Правда? — сказала Ламьель. — Ну, так поцелуйте меня еще раз! Признаюсь вам, что это лишай, который появляется у меня раз в два или в три месяца, особенно весной. Ну как, приятно вам будет поцеловать эту щеку?

Герцог в первый раз почувствовал, что она отвечает на его ласки.

— Я завоевал вашу любовь, — сказал он, покрывая ее страстными поцелуями. — Но эта болезнь, — прибавил он с удивлением, — нисколько не вредит свежести и бархатистости вашей кожи.

Ламьель намочила свой платок, прижала его к больной щеке и бросилась в объятия герцога. Если бы он не был так счастлив и так робок, он добился бы в этот миг всего, чего так пылко желал; но когда он осмелел, было уже поздно: он опоздал на минуту.

— В Руане, — сказала Ламьель, — и не раньше.

Она стала шутить над ним по поводу его опоздания, которое сделало бы ее жертвой коммивояжеров, если бы на помощь ей не пришел аптекарь.

Молодой герцог рассказал ей об исключительно затруднительном положении, в которое он попал. Он имел неосторожность налгать своей матери, вдаваясь в подробности. Он сказал ей, что собирается поехать на берег моря, в Гавр, с компанией парижских друзей, которых он перечислил по именам: маркиз такой-то, виконт такой-то. Герцогиня их всех знала и поэтому сейчас же захотела принять участие в поездке. Лишь на другой день Фэдор догадался сказать ей, что виконт будет в сомнительном обществе.

— С девицей, обнаружившей большой талант в «Варьете».

Тотчас же герцогиня заставила его замолчать:

— Поезжайте один или, еще лучше, оставайтесь дома...

Ему пришлось потратить полдня, чтобы добиться разрешения. Наконец у него вырвалось:

— Когда при мне нет Дюваля, я как без рук!

— А я не желаю никаких Дювалей; мне король-ленивец не нужен. Я хочу, чтобы вы действовали без посторонней помощи.

— В таком случае я решаю, что мы должны как можно скорее ехать.

Потребовали лошадей, и на другой день, в пять часов утра, двое влюбленных были уже в Руане.

ГЛАВА XI

Прошло две недели. Герцог был в полном блаженстве. Он чувствовал себя с каждым днем все счастливее, но Ламьель начинала скучать. Фэдор назвал себя в гостинице «Англия» просто «господином де Миоссаном», без всякого титула. Он осыпал Ламьель подарками, но через неделю она попросила купить ей платье, в котором она имела бы вид девушки из деревенской буржуазии, и уложила в чемодан дорогие платья и шляпки, подходящие для парижанки.

— Терпеть не могу, когда на меня обращают внимание на улице; мне все вспоминаются коммивояжеры. Я уверена, что я и шага не умею ступить, как настоящая парижская дама.

Для того чтобы быть вполне приятной особой, ей не хватало одного: она слишком мало занималась своим любовником и почти никогда с ним не разговаривала. Она использовала его как своего преподавателя литературы, заставляя читать и объяснять ей комедии, которые шли вечером в театре. Как-то ей случилось увидеть мадмуазель Вольни, которая выступала один раз в Руане, проездом в Гавр.

— Вот женщина, которая научит меня носить ваши красивые шляпы так, что они не будут казаться на мне крадеными. Поедем в Гавр; я там смогу, не торопясь, изучить мадмуазель Вольни.

— Но моя мать тоже угрожала приехать туда. Боже, что будет, если она нас увидит?

— Тогда не будем терять ни минуты, поедем сейчас же.

И они так и сделали.

Сообразительность Ламьель росла не по дням, а по часам. В Гавре, когда старшие лакеи гостиниц подходили к дверцам их кареты и предлагали им различные помещения, она стала находить в них все время то тот, то другой недостаток, пока наконец она не услыхала:

— У нас только что остановилась мадмуазель Вольни, первая актриса театра «Жимназ».

В течение целой недели Ламьель, сидя в крайней боковой ложе, не пропускала ни одного движения мадмуазель Вольни. В Адмиралтейской гостинице она проводила долгие часы у двери своего номера, приоткрытой на площадку лестницы, чтобы наблюдать, как мадмуазель Вольни спускается по ступенькам.

Герцогиня Миоссан приехала в Гавр, и Фэдор дрожал, как лист. Однажды на фешенебельной Парижской улице, когда он шел под руку с Ламьель, у которой была, правда, большая шляпа, он увидел, что им навстречу идет его мать. Ламьель подумала, что он сейчас лишится чувств от страха, но потребовала, чтобы он смело прошел мимо матери. Впрочем, вечером, после спектакля, Ламьель согласилась вернуться в Руан. Она не знала, что бедный Фэдор успел побывать у матери и попросить у нее прощения за то, что не дерзнул поклониться ей на улице из-за особы, с которой шел под руку. Принят он был герцогиней с ужасающей суровостью. Кончилось тем, что она его прогнала, поставив ему в вину, что он осмелился явиться к ней после такого проступка, предварительно не испросив разрешения. Он вернулся к своей возлюбленной, которая за последнее время так изменилась, что герцогиня, отлично ее разглядевшая, не узнала ее, несмотря на ее великолепную фигуру, которую трудно было забыть.

Ламьель обладала теперь уже известной грацией и не была больше похожа на молодую лань, которая того и гляди сорвется и убежит.