Лакуна - [18]

Из профессора получился хороший плотник-мебельщик: он придумывал, из чего рациональнее изготовить тумбочки, что пустить на книжные полки, а что на рамку для фотографии Лидочки. А Егор с удовольствием орудовал ниткой и иголкой, обеспечивая колонию необходимым запасом постельных принадлежностей.

— Когда свалились первые гости, мы устроили в коридоре что-то вроде кают-компании, — Егор уселся на диван — конструкцию из остовов двух детских кроватей, к которым приладили матрасы. — Принесли из кухни разделочный стол и поставили вокруг "верхние" стулья. Пока их хватало. Потом дядя Миша сбил пару высоких табуретов.

— Так вот почему, когда Алик стукнулся лбом о столешницу, раздался странный звук, — вспомнил Денис. — А я грешным делом подумал, что банкиру кто-то залепил контрольный выстрел в голову и мужику вставили металлическую пластину в череп.

— А еще мы пытаемся как-то украсить интерьер, — продолжал хозяин помещения, пропустив мимо ушей непонятное замечание по поводу методов современной трепанации. — Отец повесил на стену часы, хотя смысла в них нет. А я пытаюсь рисовать.

Удивительная вещь: Егор никогда раньше, даже будучи маленьким ребенком, когда каждый карапуз обязательно малюет каляки-маляки, не брал в руки не то что краски, карандаши, но даже мелки. Любой предмет, который после себя оставлял на бумаге или асфальте цветную полосу, вызывал у мальчика непреодолимый ужас. Обеспокоенный профессор допекал медиков: вдруг у сына дальтонизм или какой-то особый вид психоза. Эскулапы, проведя для подстраховки серию тестов, никаких отклонений от нормы не выявили. Мальчик не хочет рисовать? И не надо, найдет другие развлечения. Папа со страхом привел ребенка в первый класс: а вдруг малыш не захочет учить буквы и цифры, ведь и школьная ручка оставляет на бумаге чернильный след. Но, оказывается, Егор четко различал два глагола: писать и рисовать (а в дальнейшем к ним прибавился третий — чертить). И даже на уроках изобразительного искусства, которые из программы никак не выкинуть — оценка по предмету шла в приложении к аттестату — он умудрялся картинки "собирать" по-своему, из букв. Например, для крыши у домика использовал букву "Л", горы отлично получались из буквы "З", лежащей на боку, а озеро — понятно, из буквы "О". Попав в лакуну, Егор, обнаружив в своей комнате коробки с акварельными красками, карандашами и разноцветной гуашью, по старой памяти собрал все в мешок и уже хотел отнести на склад. Но, скорее из любопытства, решил проверить: что же его так пугало в детстве? Юноша раскрыл альбомный лист, налил в баночку немножко воды из графина, оставшегося на подоконнике от старого детского сада, обмакнул мокрую кисточку в брусочек зеленого цвета и провел линию. Забавно! А если поверх зеленого нанести жёлтый? Потом красный? Получались совершенно необычные сочетания. Цвета сливались, рождая совсем незнакомые оттенки. Юноша очнулся от наваждения только через несколько дней. Детский страх ни разу не напомнил о себе, наоборот, удручало разочарование, что по какой-то глупости он мог вообще лишиться удовольствия наслаждаться живыми красками.

И сейчас вся комната Егора увешана рамками. Какого-либо определенного сюжета работы не имели. Юный художник увлекся абстракциями, продолжал экспериментировать.

— Это мои сны, — объяснил он Денису, который, вглядываясь в картины, пытался уловить суть. — Удивительная вещь, каждую ночь я вижу сны, но они совсем другие, чем были там, снаружи. Никаких конкретных образов, знакомых лиц или предметов — только цвета. Причем подобных не существует в реальном мире. И проснувшись, я пытаюсь их повторить. Получается редко, но когда удается — моя победа! Тут же помещаю в рамку — мне их папа смастерил с запасом — и вешаю на стену.

— Но, по-моему, вот картина вполне узнаваема и выполнена простым карандашом, — Хромов нашел среди образцов, наконец, что-то реальное.

— Конечно, это точный "портрет" нашей двухэтажной лакуны, — улыбнулся Егор и снял набросок со стены.

— А что за человечки в разных углах? Необходимые атрибуты абстрактного художника? — Денис обратил внимание на значки.

— Я отметил точки, в которых мы находили новых колонистов, — разгадка оказалась такой простой. — Здесь их ровно семь. Сейчас добавим еще две, нанесем тебя и Джина.

Егор карандашом пририсовал два крестика там, где на плане располагалась кухня.

"Значит, мы вошли через кухню", — запомнил Денис. А еще обратил внимание, что больше в этом помещении крестиков на картине не было.

— Кстати, ты говорил, что отдыхал в Финляндии, — Аганин-младший вернул дополненный набросок на место. — Значит ли, что сейчас любой человек может запросто съездить за границу?

— Без проблем, — кивнул Хромов. — Хочешь в гости к друзьям, хочешь сам маршрут составишь.

— И на лечение?

— Куда угодно.

— И даже в Западную Германию?

— М-м-м. Разве есть такая страна? — смутился Денис.

— Ну, Германия, — настаивал Егор. — Не та, которая социалистическая — ГДР, а та, которая капиталистическая. Ты от шока географию забыл?

— Ой, ведь когда-то Германий и, правда, существовало две, — сообразил Денис. — Но теперь она одна, и туда россиянам визы дают.