Лакуна - [156]
— Будь я коммунистом, я бы это понял. Но, к счастью для вас, я не коммунист.
— Послушайте, мне это прекрасно известно. Как и всем в издательстве. Мы знаем, что вы законопослушный гражданин США. У вас даже фамилия не мексиканская.
Я сходил на кухню выключить кастрюлю: вода начинала выкипать.
— Но вы, — продолжил Барнс, когда я вернулся, — спорная кандидатура. А наши заправилы не любят спорных вопросов, потому что они смущают людские умы. Для большинства наших читателей спорный и антиамериканский — одно и то же.
— Барнс. Вы же интеллигентный человек, вы не чужды литературе. Как же вы можете такое говорить? Вам не нравятся спорные вопросы, потому что они смущают умы. Но на то они и спорные, чтобы сеять сомнение!
Он ничего не ответил.
— Все равно что заявить, будто вам не нравится скорлупа, потому что внутри нее яйцо. Почему бы сразу не признаться, что вы не любите яйца?
В трубке раздался вздох.
— Мистер Шеперд, я на вашей стороне. Поверьте мне. Я позвонил не для того, чтобы морочить вам голову. Мы предлагаем выпустить вашу книгу под псевдонимом.
Ничего себе идея. Как насчет Харриет Уилер? Идиотизм. Действие романа происходит в Мексике, он написан в том же стиле, что и предыдущие два, которые прочла почти вся страна, включая школьников. Неужели он полагает, будто читатели поверят, что эту книгу написал другой автор?
Барнс ответил, что все нью-йоркские издательства сейчас дерутся за книги о древней Мексике.
— Шутите?
— Вовсе нет. У вас того и гляди появится полсотни подражателей. Так почему бы не воспользоваться случаем и не опередить их?
От таких новостей голова шла кругом. Барнс заикнулся и о других вариантах. Можно завести «негра». Не в смысле цвета кожи, а того, кому я буду платить за право публиковать романы под его именем. На случай, если я боюсь, вдруг журналисты пронюхают, что на самом деле книгу написал я.
Пронюхают. Неужели существует какая-то разница между моими словами и мной самим?
— Вы редактор, мистер Барнс. Вы торгуете чужими произведениями. Видимо, вам все равно — что книги, что порошки от головной боли, что кожаные ботинки. Я не знаю, так ли это на самом деле, я лишь предполагаю. Для меня же все иначе. Я как язык ботинка. Выдерните его, и все развалится.
Стоял чудесный день. Можно было забыть о страхах. Бояться было нечего: вокруг океан, и ты плаваешь в глубине. Набрав в легкие побольше воздуха, устремляешься к свету.
Томми чуть не лопнул от смеха, услышав, что Барнса пришлось уговаривать поставить мое имя на обложку. Или хотя бы «подбросить эту идею отделу продаж». Обхохочешься. Мне пришлось согласиться. Томми умеет убеждать.
— Господи боже, подбросить идею отделу продаж! Сперва имя автора на обложке, а что потом?
Нет ничего лучше апрельского дня, налаженного автомобиля и жизни, которая, что ни говори, прекрасна, если правильно пожарить lomo adobado, потом наесться до отвала, а остатки мяса поделить между холодильником и двумя счастливыми кошками, которые не приносят никакой пользы. И ничего не убирать, так и оставить посуду в раковине. Горное шоссе вело на запад, к Грейт-Смоки-Маунтинс на горизонте; дорогу достроили недавно, специально для нас. Для Томми и для меня. Мы в этом ни капельки не сомневались. Теперь туннели не оканчивались тупиком, а куда-то вели. На другую сторону.
— Мистер Барнс, похоже, вообразил, будто страшно рискует из-за меня. Я прямо как Мориарти, угроза общему спокойствию. Он сказал: «Я надеюсь, что мне не придется пожалеть о своем решении».
— Ишь чего захотел! — фыркнул Томми. — Собственное имя на обложке. А потом потребуешь, чтобы они во всем покаялись.
— И бросили камень в грешника, — закончил я и разогнал «родстер» на полную. Мы плавно вписывались в повороты, чувствуя, как нас вдавливает в сиденья. Мир поплыл перед глазами, на апрельских деревьях вспыхнули бледно-зеленые огоньки. Мимо проносились пейзажи — водопады и висячие мосты над скалистыми ущельями. Окна в машине были открыты, и мы полной грудью вдыхали аромат весны, земли, новой жизни, смешанный с запахом прели; все это вдруг обрушилось на нас. Золотистые волосы Томми трепал ветер. Грешник, дитя соблазна, чье ослепительное сияние отражалось в ветровом стекле. Томми во всем блеске славы. Рука Томми как ни в чем не бывало касалась то одного, то другого, и я готов был разбить машину. Чтобы, отыскав нужную передачу, отдаться скорости.
— Вот это жизнь, дружище! Ты да я, — проговорил Томми, и в его устах это звучало почти как признание в любви. — Это и есть настоящая жизнь, и ты это знаешь.
РАЗРОЗНЕННЫЕ ФРАГМЕНТЫ,
МОНТФОРД ИЮНЬ 1949 — ЯНВАРЬ 1950 ГОДА (В. Б.)
Тревожный звонок раздался, когда к миссис Браун пришли из ФБР. Я наконец очнулся и понял, каким был идиотом. Я должен был предвидеть, что ФБР заявится в пансион миссис Битл. Тогда-то я понял: надо сжечь бумаги. Это произошло 10 или 11 мая. А приходили они вечером 4 мая, сообщила миссис Браун, этот день врезался ей в память, и она целую неделю ничего мне не говорила. Я от нее такого не ожидал. У нее был не Майерс, а двое других агентов, и расспрашивали они обо всем, что она могла знать. Не только за время нашего знакомства, объяснили они, но и о моем прошлом. Уклонение от налогов, проблемы с подружками.
Барбара Кингсолвер (р. 1955) — выдающийся американский прозаик, поэт и эссеист, лауреат множества международных и национальных премий. Практически все ее книги мгновенно попадают в списки бестселлеров, а главное ее произведение — великий роман «Библия ядоносного дерева» — входит в топ-100 сайта Goodreads и изучается в колледжах и университетах. Фанатичный миссионер Натан Прайс вместе с женой и дочерьми покидает благополучную цивилизованную Америку и отправляется на Черный континент, в джунгли Бельгийского Конго, с твердой верой в Бога и с надеждой на то, что Господь поможет ему обратить местных жителей в христианство.
Подлинная история простой американской семьи, которая решила поставить весьма смелый эксперимент: прожить целый год, питаясь исключительно теми продуктами, что произведены в их регионе.
Роман современного шотландского писателя Кристофера Раша (2007) представляет собой автобиографическое повествование и одновременно завещание всемирно известного драматурга Уильяма Шекспира. На русском языке публикуется впервые.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
Однажды учительнице русского языка и литературы стало очень грустно. Она сидела в своем кабинете, слушала, как за дверью в коридоре бесятся гимназисты, смотрела в окно и думала: как все же низко ценит государство высокий труд педагога. Вошедшая коллега лишь подкрепила ее уверенность в своей правоте: цены повышаются, а зарплата нет. Так почему бы не сменить место работы? Оказалось, есть вакансия в вечерней школе. График посвободнее, оплата получше. Правда работать придется при ИК – исправительной колонии. Нести умное, доброе, вечное зэкам, не получившим должное среднее образование на воле.
Евгений Бабушкин (р. 1983) – лауреат премий «Дебют», «Звёздный билет» и премии Дмитрия Горчева за короткую прозу, автор книги «Библия бедных». Критики говорят, что он «нашёл язык для настоящего ужаса», что его «завораживает трагедия существования». А Бабушкин говорит, что просто любит делать красивые вещи. «Пьяные птицы, весёлые волки» – это сказки, притчи и пьесы о современных чудаках: они незаметно живут рядом с нами и в нас самих. Закоулки Москвы и проспекты Берлина, паршивые отели и заброшенные деревни – в этом мире, кажется, нет ничего чудесного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Северин – священник в пригородном храме. Его истории – зарисовки из приходской и его семейной жизни. Городские и сельские, о вечном и обычном, крошечные и побольше. Тихие и уютные, никого не поучающие, с рисунками-почеркушками. Для прихожан, захожан и сочувствующих.