— Уф! — обрадовался Лейте.
Ландрупп остановился. Он показал на лагерь и что-то долго говорил, помогая себе жестами, что, мол, не следует выходить из-за скал.
— Гав-гав-гав! Гав-гав-гав! — лаял он и ляскал зубами, делая при этом страшное лицо.
— Злые собаки? — спросил Лейте. — Это неважно. Мы их прикладами разгоним. — И он показал, как будет бить собак прикладом.
Но норвежец решительно замахал головой.
— Ну, а что же?
Ландрупп показал, что они должны посидеть здесь, за скалами, пока он сходит в лагерь, привяжет собак и вернется за ними.
— Ну и морока! — рассердился старый моряк. — Неужели такие проклятые псины? Гм!.. Ничего не поделаешь. Валяй!
Норвежец понял, что с ним согласились, и, оставив советских моряков за скалами, поспешил в свой лагерь.
Делегаты «Лахтака» уселись на каком-то плоском камне.
— Мне уже есть захотелось, — сказал юнга.
— Рано, рано… Был бы с нами механик, он бы начал уверять, что смолоду мог ничего не есть целыми неделями, а теперь…
— А теперь его желудок требует еды как можно чаще, — закончил юнга, и оба моряка рассмеялись.
— Ну, давай поужинаем, а то кто знает, как и чем будут нас угощать хозяева.
Достали «первую порцию», которую держали за пазухой, чтобы она не замерзла. Это были сухари и банка мясных консервов.
Пока ели, стало темно. Мороз становился чувствительным. Луна светила ярко.
Норвежец не возвращался что-то слишком долго.
— Что они там, собак ловят? — удивлялся Лейте. — Интересно, что это за собаки? На скольких островах я ни бывал, нигде особенно злых собак не видел. Может быть, у них люди как собаки, — философствовал боцман.
Моряки услышали позади себя шуршание лыж. Обернувшись, они увидели шесть или семь человек, которые один за другим приближались к ним. Передний был не далее чем в пятнадцати шагах.
Лейте и Степа встали в молчаливом ожидании.
На камне лежали остатки их ужина. Рядом стояли ружья. Норвежцы подходили молча, не начиная разговора. И Лейте и Степа почувствовали какую-то настороженность у этих людей, которые появились столь необычным образом, словно крадучись. Норвежцы окружили их. Наконец старый моряк не выдержал и, стараясь быть спокойным, нарушил молчание:
— Привет, друзья! Кто из вас владеет английским языком?
Норвежцы, ничего не отвечая, подошли еще ближе. Юнга почувствовал волнение. Он обернулся и увидел, как один из них обеими руками сгреб их ружья. В этом молчании, в суровых лицах и в наглом захвате винтовок чувствовалось что-то грозное.
— Го! — сказал один из норвежцев и показал рукою, приказывая идти.
— В чем дело? — возмутился Лейте. — Мы советские моряки. Понимаете? Ожидаем Ландруппа, Ландруппа! Нам нужно капитана Ларсена. Капитана Ларсена!
— Го! — грозно нахмурившись, крикнул норвежец.
Остальные лыжники угрожающе придвинулись, и делегатам пришлось подчиниться. Их повели в норвежский лагерь.
— Что за напасть! — бормотал Лейте. — Где их дурацкий капитан?
Степа совсем растерялся и жался к старому боцману. Мысль его усиленно работала.
— У меня есть только одно объяснение, — сказал юнга Лейте. — Наверное, норвежцы перессорились между собой и у них что-то вроде войны. Подозрительное поведение Ландруппа в этом случае объясняется: он боялся встретить врагов. Капитан Ларсен не приглашал нас к себе, очевидно, потому, что не хотел рассказывать об этой вражде. К тому же он и сам, наверное, не без греха. Не готовятся ли эти лыжники напасть на лагерь?
— Что-то не похоже, — ответил боцман. — Идут они, как к себе домой.
Действительно, норвежцы шли кучкой и громко разговаривали.
Подошли к лагерю. Несколько человек вышли навстречу, но среди них не было ни капитана Ларсена, ни Ландруппа. Прибывших встретили радостными криками. С делегатами же обращались, как с преступниками: связали руки и поставили около них трех вооруженных людей.
— Где же этот капитан и его ледовый лоцман? — буркнул Лейте.
— Боюсь, — ответил серьезно юнга, — что они в таком же положении, как и мы, или в еще худшем.
Но вот из маленькой хижины вышел человек и что-то сказал караульным. Потом он обратился к пленным и, показывая рукою на двери, снова проговорил уже знакомое им: «Го!»
Взволнованных делегатов повели в хижину. Им сразу бросились в глаза низкий потолок, нары, множество людей и железная, раскаленная докрасна печка.
Боцмана и юнгу протолкнули вперед. За столом, на деревянном обрубке сидел капитан Ларсен. Поднявшись, он сердито посмотрел на боцмана и юнгу и спросил по-английски:
— Кто вы?
— Советские моряки. Представители парохода «Лахтак», — ответил Лейте. — Я думаю, вы прекрасно меня узнаете, капитан Ларсен! Меня очень удивляет ваше поведение. Я требую немедленно нас развязать, извиниться перед нами, объяснить, что это за недоразумение, и наказать виновных.
Капитан Ларсен поморщился, словно от нетерпения, и сказал, чтобы Лейте говорил покороче.
Лейте замолчал.
— Вы наглец и бандит! — заявил Ларсен. — Скажите, почему вы нападаете на моих людей? Вы напали на Ландруппа, вы держите под арестом Олаунсена и Карсена. Вы готовили нападение на наш лагерь. Посмеете ли вы оправдываться?
Услышав такие страшные обвинения, Лейте почувствовал, как от ярости вся кровь ударила ему в голову. Он искал глазами Ландруппа, но того не было в комнате.
