Лагерная учительница - [42]

— Восемьсот! — покачал головой Веня. Если бы он не слышал слов мужчины, согласился бы на пятьсот, но теперь знал, что тот торгуется. Мужчина, кажется, знакомый был, где-то они общались. Это смутило, и Веня решил, что сильно торговаться не следует.

— У нас только шестьсот на руках имеется…

— Хорошо… гоните шестьсот!

Мужчина вдруг взял в кулак свой подбородок и чуть приоткрыл рот, всматриваясь в Веню и что-то припоминая.

— Архитектор? — быстро ткнул он пальцем в Веню, отпустив подбородок.

— Архитектор! — ответил Веня.

— Архитектор?! — снова ткнул пальцем мужчина.

— Архитектор… — проговорил Веня не столь уверенно. Он узнал. Это был официант. Он однажды Веню пьяного из ресторана выбрасывал.

— Зови милицию! — крикнул мужчина своей сестре.

Женщина испуганно кинулась к калитке. Веня схватил в охапку теодолит, но мужчина врезал ему по шее. Веня чуть не кувыркнулся на землю, удержался, но теодолит выронил и бросился вслед за женщиной, столкнул ее сзади с дорожки и выскочил на улицу. Роману путь к калитке преградил мужчина, и Палубин с рейкой помчался по участку, по цветам к забору. Кобель прыгал, рвался, исходил слюной от ярости. Хорошо, хоть цепь не доставала до забора в том месте, куда бежал Роман. Он перекинул рейку через забор, ухватился за него руками. Ладонь обожгло. Поверху по доскам была прибита колючая проволока. Палубин взлетел на забор, перекинул ноги и повис по другую сторону вниз головой. Зацепился джинсами за проволоку. От страха он резко дернулся. Брюки затрещали. Роман соскользнул, ударился об землю плечом, вскочил, схватил рейку и помчался в лес вслед за Веней. За деревьями оглянулся. Погони не было.

Джинсы были порваны, за теодолит пришлось платить. Борис нахохотался, потом дал взаймы. Опять Роман в кабале у него оказался. Нужно было где-то брать деньги, чтобы с ним расплачиваться. Борис обещал им найти более безопасное и выгодное дело. Подработают и расплатятся. Но месяц целый молчал об этом, хоть и виделись на работе каждый день. И вот в это воскресенье вечером предложил встретиться…

Соня прибежала из кухни и закричала:

— Мама говорит, она обед готовит! Пообедаем и гулять пойдем!

— Ну вот, видишь. Посмотрим «Утреннюю почту», пообедаем, а потом гулять.

— Да-а! А солнышко уйдет… — разочарованно протянула Соня.

— Куда же оно уйдет? Видишь, небо какое голубое, спрятаться некуда! — подвел девочку к окну Роман.

— А летом небо голубое было, да? — спросила Соня. — Голубое-голубое!

— Голубое-голубое! — взял девочку на руки Роман. — Как море, голубое. И бантик твой, — дунул он на голубой бантик на голове девочки.

После обеда гуляли по улице втроем. Соня шла между ними, держалась за руки, подпрыгивала, вертелась, повисала у них на руках, поднимала ноги.

— Ты знаешь, Ром! — сказала Ира смущенно, не глядя на мужа. — Я, наверно, того…

— Чего? — не понял Роман.

— Беременна… Ты как… — но Роман перебил ее, выпустил руку девочки, обхватил Иру руками, прижал к себе, чмокнул в щеку, в другую, закричал:

— Точно! Точно это?

— И меня поцелуй! — кричала, прыгала возле них Соня.

Роман подхватил ее, поцеловал, спрашивая возбужденно:

— Сонечка, ты хочешь братика? Хочешь, чтоб мы тебе купили братика? Маленького-маленького!

— Маленького-маленького, — повторила Соня и кивнула: — Хочу!

— И я хочу! — вскричал Роман. — И я хочу!

— Ну, успокойся, — смеялась Ира, глядя на них. Она, когда почувствовала, что ребенок будет, волновалась страшно, как отнесется Роман. А ей хотелось родить ему сына.

— Мы сейчас купим? — спросила Соня радостно. — Пошли в магазин! Я играть буду с ним!

— Нет, Сонечка, сейчас не надо. Мы весны дождемся. Чтоб травка была зеленая, тепло было и небо голубое, голубое. И ты тогда подрастешь.

Они смеялись, спрашивали, как Соня назовет братика, будет ли она с ним сидеть, когда мама с папой в кино уйдут. Возбуждение постепенно улеглось. Подумалось Роману, что, как Ира в декрет пойдет, придется на одну зарплату сидеть. С деньгами еще хуже будет. Надо думать, думать, думать! Навстречу им шла молодая женщина в элегантном черном кожаном пальто, в таких же элегантных сапогах, статная в импортной одежде, вела она девочку за руку, наверно, по возрасту чуть постарше Сони. На девочке были настоящие маленькие джинсы, крошечные кроссовки, курточка красивая и шапочка. Маленькая женщина. Когда они прошли мимо, Роман кивнул Ире:

— Видала?

Ира оглянулась, посмотрела им вслед. На джинсиках у девочки была крошечная фирменная нашлепка. Точно, как у взрослых.

— Почему она может свою дочь так одевать, а мы какие-то поганые колготки дочери днями по магазинам ищем? — заговорил Роман. — Почему она так может одеваться, а ты в этом поганеньком пальтишке? Почему? Чем она лучше? Чем? Скажи?

— Брось ты! — сказала Ира. — Плюнь! Может, у нее муж за границей.

— Муж за границей, — передразнил Роман. — Я тоже был за границей. Только я под пулями. Нет, нужно искать выход, выход. Где-то он есть.

III

Суббота у Егоркиных прошла в суете. Они взяли пятьсот рублей из тех, что гости положили им на свадьбу, купили софу, шкаф небольшой, стол кухонный, четыре табуретки. Привезли, расставили в небольшой комнатке. Оглядели, радостные, свое первое гнездышко.