Ладьи плывут на север - [3]
— Негоже княжичу руки трудить, — сказал он, — Тебе положено либо на коне скакать, либо в ладье сидеть.
А речка стала совсем малым ручейком. Тянули ладьи, а они днищами о песок скребли. Остановились.
Проводник сказал:
— Тут волок начинается.
А Епифанко не знал, что такое волок. Увидел он, что наискось, по отлогой горе словно дорога пошла, толстыми брёвнами поперёк устланная. А поверх той дороги, в самом начале, три бревна-катка лежали.
— Придётся вам из ладей вылезать, — сказал проводник.
Княжич Владимир обрадовался, выпрыгнул на бережок, на одной ножке поскакал. А оба боярина нахмурились, губы скривили, однако вылезли из своего шатра и на землю осторожно ступили.
Вытащили из ручья первую ладью, подняли её и на два катка поставили, третий каток впереди положили. По десять человек к каждому борту пристроилось, плечами начали толкать, с двух катков на третий проволакивать — перекатывать. И опять с двух катков на третий…
Оттого такая дорога волоком и называлась.
А за первой ладьёй поволокли по каткам вторую, за нею — третью. Старались воины, гребцы и крестьяне-переселенцы, старались женщины, мальчишки, девчонки, даже княжичу Владимиру дядька дозволил у носа, возле чудища, пристроиться.
А жара стояла, у всех пот со лбов струйками стекал. И комары тучами летали, жалили нестерпимо.
Оба боярина шагали, ветками от комаров отмахивались.
— Кто эту дорогу построил? — спросил Владимир проводника.
— То повелел дед твой, великий князь Ярослав Владимирович, не зря его Мудрым прозвали, — отвечал проводник.
Через две версты, не более, кончился волок, спустилась бревенчатая дорога к малому ручью, что в другую сторону тёк.
Недолго путники отдохнули и вернулись волочить ладьи переселенцев. Ну, те полегче были. А бояре в шатёр залезли — спать. Очень уж они на жаре притомились…
6
Места пошли совсем иные, тот малый ручей впадал в узкую и быструю речку. Кончились леса дремучие, на одном, низком берегу, зеленели рощи дубовые и вязовые, раскинулись луга, пышная трава по пояс поднималась. А на другом, высоком берегу, хоть и редко, а попадались селения в три-четыре избушки.
— То шли мы по земле Черниговской, а теперь идём самым краем земли Смоленской, — пояснял проводник.
Вошли ладьи в реку, светлую и широкую, хоть и поуже Днепра она была. Вниз по течению веселее стало идти. Паруса подняли и быстрее ласточек полетели.
И запели гребцы песню протяжную; звонкие голоса их по прибрежным лесам рассыпались. И хоть не знал Епифанко слов, а своим тонким голоском тоже подтягивал.
— То Ока-река славная, — говорил проводник, — далеко она течёт навстречу солнцу.
На четвёртый день повернули налево в другую реку, тоже широкую. Смолкли гребцы, не до песен им стало, опять пришлось взяться за вёсла, идти против течения. На низком берегу зеленели рощи и луга, а на высоком — нет-нет селенья попадались.
— Это Москва-река, — говорил проводник.
Всё-то он знал — где какая река, куда путь держать…
Долго шли на вёслах. Дожди мочили, а солнышко сушило, на стоянках только дым спасал от комаров.
— А теперь пошли земли Залесские, твой родитель князь Всеволод Ярославич ими владеет, — говорил проводник Владимиру.
— Долго ещё нам идти? — спрашивал княжич.
— Долго, — отвечал тот.
Забеспокоились бояре, у каждого селения наказывали они приставать к берегу.
Выходили навстречу жители в белых длинных одеждах, светловолосые, у мужиков бороды русые, кудрявые.
А говорили они по-своему — ничего не поймёшь!
— То люди не нашенские, они в этих краях ранее русичей поселились, — объяснял проводник. — А называется их племя — весь.
Впереди стоял старик белобородый, говорил что-то. А проводник, оказалось, их язык знал и перевёл:
— Спрашивают: кто вы такие, куда путь держите?
И бояре отвечали:
— Передай им, что направил нас в эти дальние края князь Всеволод Ярославич, мы ему доложим, сколько и где под его державной рукою людей живёт, и где остались свободные земли, какие переселенцы могут занимать. А вот сын его, княжич Владимир. Он учится, как землями подвластными управлять.
Вышел вперёд Владимир, брови нахмурил, губы сжал и сказал проводнику:
— Передай им: пойдём обратно, пусть нам дань приготовят, шкуры собольи, куньи и бобровые.
Проводник перевёл. Люди быстро-быстро по-своему переговорили между собой, видно, заспорили. Старик белобородый в пояс поклонился, а что сказал, опять не понятно.
Проводник перевёл:
— Он говорит: в лесах наших зверей много, будем шкуры давать, а нам пусть из железа разные кованые изделия привозят.
Владимир вперёд руку протянул и сказал проводнику:
— Передай им, пошлёт мой отец топоры, ножи, иглы, шила, пошлёт наконечники для стрел, чтобы на птицу охотиться, рогатины, чтобы на медведя ходить, пошлёт крючки рыболовные…
Как перевёл проводник слова княжича, так люди заулыбались, ладони начали тереть. А их жёны и дочери принесли в туесах мёд сладкий и ягоду спелую…
Шесть ладей дальше пошли вверх по Москве-реке. И увидели путники высокий холм, поросший сосновым бором, и у его подошвы речка малая в Москву-реку впадала; по берегам той речки много изб одна к одной лепились.
Причалили ладьи к берегу. Вышли местные жители навстречу. Через проводника неторопливо бояре повели беседу со стариками. Молодые гребцы и воины со здешними юношами и девицами жестами пробовали изъясняться, смех зазвенел, хороводы у костров пошли волнами. А ребятишки окружили княжича Владимира и Епифанку, позвали их играть…
