Лада, или Радость: Хроника верной и счастливой любви - [5]

Но, как поется в старой казачьей песне: «Все имеет свой конец, свое начало», особенно летние каникулы. Все длиннее становились ночи, все прохладнее и мимолетнее дни, все ярче рябина и малиновее слива, все заметнее делались предательские прядки в кронах зеленокудрого леса, и все гуще и дольше стлались утренние туманы над Медведкой.

И так же неумолимо сгущались и метафорические тучи над белобрысыми и беспечными головами Лады и Лизы.

3. КОЛДУНЫ

Там небеса и воды ясны!

Там песни птичек сладкогласны!

О родина! Все дни твои прекрасны!

Где б ни был я, но все с тобой

Душой.

Василий Андреевич Жуковский

Деревня, в которой произошли и еще произойдут описываемые мной события, по-настоящему должна бы называться Малыми Колдунами, но поскольку Большие Колдуны, расположенные верстах в семи вниз по течению Медведки, еще в двадцатые годы, благодаря хулиганскому обыкновению коммунистов похабить карту России именами убийц, стали называться Коммуной имени Розалии Землячки, уменьшительный эпитет потерял всякий смысл и постепенно забылся.

Кстати, и название райцентра – Вознесенск, звучащее для неосведомленного чуженина столь благолепно, на самом деле было дано в честь героя гражданской войны Артема Вознесенского, небольшой, но конный памятник которому у здания городской администрации доселе встает на дыбы и указует буденовской шашкой в даль. В свое время группа творческой и технической интеллигенции (впоследствии оказавшейся компрадорской), перевозбужденная коротичевским «Огоньком», пыталась даже организовать движение за возвращение городу исторического названия – Скотопригоньевск, но поддержки у горожан, разумеется, не нашла.

Происхождение странного сказочного топонима мне, к сожалению, неизвестно. Во младенчестве Александра Егоровна была твердо убеждена, что своим чудным названием родная деревня была обязана деду Матвею Голощапову, сумрачному вдовому кузнецу, явному и злому волшебнику. Но большинство ее сверстников судили иначе, в кузнеце не усматривали ничего такого колдовского, а вот Евдокию Богучарову – злобную и горбатую Сашину тетку – почитали не без основания ведьмой.

Взрослые же обитатели деревни или равнодушно пожимали плечами: «А шут его знает, Колдуны и Колдуны», или начинали, во хмелю, заведомо привирать – иногда довольно искусно. Никаких настоящих дедовских преданий на эту тему, к несчастью, не сохранилось.

Вообще нельзя сказать, чтобы жителям деревни так уж нравилось ее название, подозреваю даже, что они втайне завидовали обитателям Коммуны – тем более что те, абсолютно не помнящие родства, глупо, но обидно дразнились: «Колдуны, колдуны, потеряли штаны», из-за чего нередко случались междоусобные бои на кулачках или даже на кольях, орошающие брега тихоструйной Медведки братской кровью из разбитых сопелок.

Могу, конечно, для очистки совести отослать читателя к брошюре «Земля Вознесенская», изданной в рамках федеральной программы «Возрождение малой Родины». Ее автор, Миколайчук Ю. Ф., уверенно, но бездоказательно приписывает предкам Гогушиных, Богучаровых и Тупицыных какую-то особую предрасположенность к волхвованью и чародейству. Возможно, убежденность страстного краеведа в том, что и пушкинский вдохновенный кудесник, и три волхва, предрекшие смерть Иоанна Грозного в первой части драматической трилогии А. К. Толстого, были земляками Александры Егоровны, и основывается на каких-то фактах и документах, но поскольку читателю об этом ничего не сообщается, мы вправе не принимать на веру подобные смелые утверждения. Маловероятным нам кажется и то, что блоковское четверостишие:

Русь, опоясана реками

И дебрями окружена,

С болотами и журавлями,

И с мутным взором колдуна, —

навеяно якобы рассказами однокашника Блока по университету, некоего Бориса Иванчевского, «не раз гостившего в усадьбе Ильино, неподалеку от Колдунов». Очень даже подалеку, кстати, – километров пятнадцать как минимум.

А уж предположение автора, что детская магическая формула «Колдуй, баба, колдуй, дед, колдуй, серенький медведь» родилась именно в нашей деревне – это уж вообще какое-то издевательство над здравым смыслом и федеральной программой. Правда Миколайчук приводит в главе о Колдунах ценнейший фольклорный материал, собранный им лично, но – увы – все без исключения частушки напечатаны с цензурными изъятиями, так что можно только догадываться о каком конкретно воздействии и на какую именно часть тела просит лирический герой вот этого задорного четверостишия —

Дуня, Дуня, ты колдунья,

Дуня, Дуня, поколдуй

…………………………….

…………………………….

Зато песня на слова самого Миколайчука приводится полностью. А первый куплет – даже два раза, поскольку именно его автор взял эпиграфом к своему труду:

Мой край Вознесенский,

Леса и поля,

Родные просторы,

Родная земля!

Взгляни, чужеземец,

Взгляни и признай:

Не видел ты краше

Чем русский наш край!

Эту самую песню, между прочим, пела на конкурсе районной художественной самодеятельности тогда еще совсем молодая Маргарита Сергеевна Сапрыкина, в сарафане и кокошнике, пела замечательно, с душой, – но победить, к сожалению, так и не смогла, заняла только третье место, на что ужасно обиделась и рассердилась и демонстративно отказалась участвовать в заключительном концерте; сидела в зале, насмешливо фыркала и отпускала ядовитые реплики, так что дружинникам даже пришлось ее приструнить.