В каюте тихонько зазвучала лютня, и Лабух, вспомнив про Дайану, пошел на музыку.
Дайана, умница и серебряная лютнистка, прощалась с городом. И за себя, и за Лабуха, который, конечно же, так и недопрощался. Одетая в серебряное платье, она сидела на покрытой лиловым атласом кровати с витыми столбиками балдахина. Солнце играло витражами стрельчатого окна каюты, в золотой чаше — чаше Лабуха — матово и спело светились тяжелые виноградные грозди. Массивные кубки, всклень наполненные густым вином, отбрасывали земляничные блики на перепоясанный дубовыми балками потолок. Черная Шер восседала на обтянутой бархатом табуретке, четкая и изящная, словно иероглиф, обозначающий тайну. Дайана негромко напевала балладу, сочиненную некогда Лабухом. Сам Лабух не очень любил эту песню и редко исполнял ее, но сейчас он тихо, так, чтобы не спугнуть прощание, присел на краешек кровати и слушал.
Прощай, мой город, позади
Твои удачи и препоны.
Окурок тлеет, как гвоздика
На черном лацкане перрона.
Простимся без обид и споров,
Чтоб вспоминалось хорошо.
Так тихо, чтоб никто не понял,
Не понял, кто из нас ушел.
Ты иногда, в сезон бессонниц,
Мне свет латунный в душу лей,
Сквозь меховые капюшоны
Твоих январских фонарей.
И где б тебя я ни увидел,
И с чьих бы ни кричал ты губ,
Я буду рад, как на чужбине
Рад даже старому врагу.
Так изначала судьбы наши
Единой сколоты звездой,
Что нам уже не обозначить
Грань между дружбой и враждой.
Песня закончилась. Тоненький звук лютневой струны-певуньи еще некоторое время висел в пространстве, связывая Лабуха и Дайану с городом, но понемногу и он истаял. И осталась только дорога, и это было здорово, ибо сказано: «Много музыки на дорогах».
В дверь деликатно постучали.
— Ну что, — деловито осведомился мистер Фриман, возникая в проеме. — Попрощались?
Лабух с Дайаной оторопело кивнули.
— Ну, если попрощались, то самое время выпить пива! — мистер Фриман произнес это таким тоном, словно только что откупорил бочонок столетнего амонтильядо. — Никогда не поверю, что боевые музыканты с утра не хотят пива.
Лабух засмеялся, Дайана фыркнула, отложила лютню, но потом тоже улыбнулась. Черная Шер грациозно перетекла из египетской позы в обыкновенную и облизнулась.
И они пошли пить пиво.
Тем более что из распахнутого под и над ними пространства доносилось:
Drink To Me, Drink To My Health
You Know I Can't Drink Any More
Drink To Me, Drink To My Health
You Know I Can't Drink Any More...
Нижний Новгород — Ковров,
апрель 2004 — апрель 2005 г.
