Лабух - [109]

Мистер Фриман виновато развел руками, показывая, что да, пока не было никаких официальных представителей — дирипар заводился запросто, с полтыка, а как только они появились — тут уж без них никак.

Лабух помолчал немного, размышляя о том, что не умеет он, Лабух, уходить красиво и вовремя, что вечно ввязывается в какие-нибудь истории, что, может быть, лучше было наплевать на все и двинуть с Йоханом вдоль по Большой Дороге. По крайней мере, никакой официальный представитель, даже такой потрясающе длинноногий, как Дайана, его бы не достал. Потом успокоился немного и ехидно сказал:

— Кстати, Дайана, ты борщ готовить умеешь?

— Вечно ты гадость какую-нибудь скажешь, — засмеялась Дайана, — ну не умею, и что?

— Да ничего, — сказал Лабух, — это я так, старею.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Глава 25. Имя для Города

По воде ритмично и гулко шлепали плицы гребных колес. Звук разносился по реке, возвращался шумными отражениями и все-таки успокаивал, так что сразу же захотелось снова уснуть. Дайана так и сделала: что-то сонно пробормотала, потянула на себя одеяло и перевернулась на другой бок. Лабух же проснулся, посидел немного на кровати, покрутил звенящей, пустой головой, и вдруг ясно вспомнил, что ему этой ночью снился сон.

— И когда это я успел его увидеть, — подумал он, — кажется, и не спал совсем, так только, моргнул. И на тебе — сон!

Сон вспомнился сразу, в одно мгновенье, ярко, цветно, шумно и немного страшно.

Лабуху приснилось, будто он, маленький Лабух, быстро-быстро бежит по зеленому лугу вслед за одетым в старомодный сюртук, полосатые чулки и ботинки с пряжками человеком. Лабух сразу узнал его, это был Йохан. На шее у Йохана висел не то ящик с мороженым, не то короб с леденцами. А маленький Лабух тащил за собой на веревочке большой и красивый игрушечный дирипар, из трубы которого колечками поднимался белый дым. Догнать Йохана оказалось совсем непросто, потому что дирипар то и дело цеплялся за ветки деревьев, так некстати выросших на этом лугу. Наконец сообразительный маленький Лабух догадался три раза дернуть за веревочку, на которой был привязан дирипар, тот наддал хода и легко потащил его за собой. Теперь Лабух полубежал-полулетел, совершая длинные скользящие прыжки, и запросто догнал Йохана.

Лабух так разогнался, что с разбега перепрыгнул через голову органиста, перевернулся в воздухе задом наперед, и встал на его пути, уверенный, что сейчас добрый дядюшка Йохан остановится и угостит его чем-нибудь вкусным. Однако ящик на груди органиста оказался всего-навсего старой шарманкой, и как только маленький Лабух понял это, так сразу услышал слегка гнусавую, засасывающую музыку. Он посмотрел на распахнутую верхнюю крышку шарманки и увидел на ней красноватую, выжженную солнцем равнину, по которой отчаянно спешил куда-то крошечный человечек с шарманкой на груди. Лабуху вдруг стало страшно, и он хотел было убежать, но шарманка бесповоротно втянула его в себя, и он долго и плавно падал, вцепившись в веревочку дирипара, пока снова не оказался стоящим перед дядюшкой Йоханом, посреди дороги, на этот раз пересекающей сухую, звенящую от ветра степь.

Дирипар по-прежнему тянул вверх. Лабух теперь старался изо всех сил убежать от шарманки, но, как назло, в дирипаре что-то сломалось, и вместо убегания получилось какое-то неуклюжее подпрыгивание на месте. Кроме того. Лабух стал явно тяжелее и больше ростом, а в свободной от дирипара руке у него оказалась удочка, которой он пытался оттолкнуть надвигающегося на него слишком уж вездесущего, и поэтому опасного Йохана. Удочка сломалась в самый неподходящий момент, Лабух заорал благим матом, и снова ухнул в шарманку.

Падая, он бросил сломанную удочку и обеими руками уцепился за спасительную бечевку. На этот раз он падал намного быстрее и очень твердо и больно ударился подошвами в брусчатку площади посреди маленького городка с красными черепичными крышами. И опять прямо на него неумолимо надвигалась черная шарманка.

Теперь Лабух уже не чувствовал себя маленьким ребенком, вовсе нет. Перед органистом стоял слегка оглушенный падением, нескладный, готовый надерзить, а то и подраться, подросток, вооруженный самодельной боевой семистрункой. А неумолимый и бесчувственный Йохан, как ни в чем не бывало, продолжал шагать вперед, так что Лабуху пришлось пятиться задом, чтобы снова не попасть в шарманку. Лабух отчаянно взмахнул штык-грифом, чтобы разнести колдовской ящик в мелкие щепки, но почему-то промахнулся, и шарманка, плотоядно хлюпнув, снова втянула его в себя. На этот раз падение было таким стремительным, что у Лабуха свело живот. Приземлившись, Лабух не удержался и упал на колени посреди широкого хайвэя, простроченного белыми разделительными полосами. Справа и слева с ревом проносились автомобили, а прямо перед ним ждал улыбающийся как лунатик, Йохан с неизменной шарманкой на груди.

Так продолжалось бессчетное количество раз. Жутко ныли расплющенные ступни. Лабух уже потерял счет вложенным друг в друга матрешечным мирам, понимая только, что с каждым новым падением в шарманку он становится все старше и тяжелее. Игрушечный дирипар теперь почти не тормозил его и Лабух понял, что вот-вот разобьется, но по-прежнему с отчаянием ребенка цеплялся за веревочку. Наконец, когда он в очередной раз со свистом рассекал воздух, под ним открылась сверкающая радугами равнина, а вдали нарисовался туманный полупрозрачный город.