Лабиринты ума - [62]

В философско-религиозной рефлексии «осевого времени» образ Хаоса трансформируется в представления об апофатически постигаемом[116] пра-начале, о подлинной божественной сущности – от египетского Амона до Единого неоплатоников и Дао-Пути даосов.

Ранние философские школы античности (Милетская школа: Фалес, Анаксимандр, Анаксимен) стремились выразить понятие, которое соответствовало бы сущностным качествам первоматерии, из которой произошло все многообразие чувственно воспринимаемого мира. Фалес называл это первовещество водой, Анаксимандр – апейроном, Анаксимен – воздухом. Единичные вещи, считали первые философы, проистекают из этой первосубстанции и в нее возвращаются в положенный срок. Самостоятельность и независимость вещей – лишь видимость, поскольку эти вещи – в разной степени «сгущение» первоначала. Гераклит Эфесский представлял началом всего сущего сознательный, разумный огонь, закономерно переходящий в свою противоположность воду и обратно, тем самым порождающий видимый космос и его разрушающий. Противоположности всегда сосуществуют вместе, полагал Гераклит, образуя единое динамическое целое, пребывающее в состоянии вечного становления (процесс перехода из одного состояния в другое) и текучести.

Изначально древнегреческие философы видели материю живой – так называемый гилозоизм (от греч. hylo – материя, zoe – жизнь). Правда, начавшаяся с пифагорейской школы (Пифагор, Архит, Филолай, Диокл и др.) общая тенденция сепарирования Первоначала, разделения материальной причины и причины, которая порождает все многообразие сущего, на многие века искусственно «разлучила» дух и материю, душу и тело.

Ответственность за множественность была возложена на Число, которое определяло количественные показатели (величина, степень, интенсивность и т. п.). Все более увлекаемые умозрительной стороной космогенеза, пифагорейцы отдалялись от «презренного» чувственного мира, решив, что тело (Soma) является могилой (Sema) души.

В конце концов, заслуживающим внимания стало считаться лишь то, что относилось к логике, рассудку и ИДЕЕ, а всю чувственно воспринимаемую сторону бытия было решено игнорировать как недостоверную. Таким был вектор «постосевых» времен.

Но так ли уж оправданна идея разобщения чувственного и идеального мира? Идеи (смыслы) выражаются разными способами – через определенный набор звуков, через специфическую комбинацию запахов, графических знаков, цветов и форм, а также через их сочетания. До сих пор ведутся споры: условно ли обозначение идеи (присваиваются ли им знаки произвольно, на договорной основе) или же существует строгая комбинация (комбинации таких элементов, как звуки, ритмы, цвета, формы, запахи, жесты, вкусовые параметры) средств выражения идей? А может быть, существует степень, градация способности выражения мира идей? Тогда одни комбинации элементов и миры, образующие совокупность этих комбинаций, будут бледными тенями на стене пещеры, а другие – чистыми божественными землями.

И почему за аксиому берется утверждение, что идеи бесплотны? А что, если вне своих носителей они не существуют? Возвращаясь к компьютерным метафорам, добавим, что у нас нет оснований сепарировать программы и их материальные носители. Из опыта известно, что, подобно огню, программы переносятся с одного носителя на другой (включая и самый совершенный земной носитель – мозг), но отдельно от него существовать не могут.

Допустимо также, что имеются такие способы выражения смыслов, которые и вовсе незнакомы человеческим существам в обычных состояниях сознания. Что, если в мистическом опыте открываются такие новые средства? А потом, по возвращении в земной мир, человек должен сосредоточенно переводить эти смыслы с одного неведомого языка на другой – известный или неизвестный обитателям дольнего мира?

Вселенная – как знаковая система, система сигналов для передачи смыслов, для объективации (овеществления) мира идей в чувственно воспринимаемые объекты. Одна из функций мозга (который сам является сложной комбинацией огромного числа элементов – нейронов) в этой системе – функция модема – устройства для преобразования сигналов мира идей.

В таком контексте чувственно воспринимаемый мир оказывается закрытой книгой… или лишь слегка приоткрытой книгой. Немногие способны читать эту книгу, постигая смысл ее таинственных образов-иероглифов. Например, к расшифровке генетической кодовой системы человечество пришло совсем недавно. А сколько еще таит в себе секретов чувственная Природа?

Ясно, по крайней мере, одно: явленный мир нельзя считать иллюзией недостоверных ощущений, презренной эмпирией, априори искажающей восприятие идеальных воздушных замков. Ошибки кроются не в самих ощущениях, а в их интерпретации, то есть в выводах относительно видимых явлений, в представлениях об ощущаемой реальности.

Как справедливо указывает Алан Уотс, может показаться, что «инертная» материя требует внешней и разумной энергии, чтобы придать ей форму. Однако теперь мы знаем, что материя не инертна. Будь она органической или неорганической, мы учимся видеть в ней структуры энергии – причем не структуры, сделанные из энергии, будто энергия является своеобразным веществом, а энергетические структуры, движущийся порядок, активный разум.