Лабиринты души - [26]

— Я, верно, с ума сошел, — говорит молодец, а язык его едва ворочается.

— Нет, все есть, как есть, — молвит ведьма. — Ты думал зло сразить его же оружием, но тот, кто в бой идет ради убийства, сам в злодея превращается. Ты победил Кащея, теперь носи его образ!

Снегирек ушам не верит, а Яга продолжает:

— Ты знаешь, что зло без добра существовать не может. Через Кащея и Василису объединились Уродство и Красота. Только разные они настолько, что слиться воедино не смогли. И когда Кащею любовь его первоначальную красу возвращает, Василисе приходится его погань мерзейшую на себя принимать, и превращается она в Бабу Ягу. Ох, не знала я, что мне за доля выпадет, когда поверила, что любовь исцелит Кащея от гордыни и злобы. Пожалела его, себе на голову, да и потеряла единственную свою доченьку Усладушку. Сбежала она от нас, и осталась я одна-одинешенька.

— Ну что, Снегирь-богатырь, еще сражаться будем? — спрашивает Воевода. Теперь и впрямь ты меня убить можешь, зато сам бессмертным станешь, Усладу навек к рукам приберешь.

— Не буду, — заплакал Снегирек, а сам на колени упал и стал Богу молиться — Господи правый, освободи меня от наваждения! Не нужны мне ни жизнь, ни смерть Кащея, готов я и от Услады отказаться, если на то будет Воля Твоя. Сними с меня образ злодея, пусть смерть за мной придет, да душа моя чистой останется. Ни за какие блага на свете не откажусь я от света души моей!

Сказал— и видит, что стоит рядом с ним Услада сквозь слезы улыбается, его руку гладит.

— Прости, друг любезный, за испытания, что ты перенес. Сейчас ты такой же, как был всегда, и сердцу моему люб по-прежнему. Но сам ты накликал их, когда спасать меня пустился. Я же говорила, что иду за тем, кто за мной не идет, а кто ко мне стремится — от того я убегаю. Ныне час пробил, нам вместе быть и свое счастье строить.

Старуха Бинбилла

Эту историю не знаешь с какой стороны начать рассказывать, да и рассказывать ли вообще, такая она простая и в то же время странная. Одни видят в ней выдумку, другие ищут тайного смысла, третьи считают ее шуткой судьбы. Так, пожалуй, за неимением печки, от которой благоразумным людям рекомендуется танцевать, примемся повествовать о доме, где все происходило.

Что ж, дом был как дом, о трех этажах, каменный, с узкими, как бойницы, окнами. Над черепичной крышей возвышалась остроконечная башенка с видом на все четыре стороны. Дом стоял на самой окраине, около восточных ворот, и многие считали, что город начинался именно отсюда. Весьма возможно, что в некие воинственные времена ему приходилось охранять город, отсюда и его вид, суровый, рыцарский. Так или иначе, но дом вызывал почтительное внимание и интерес. И конечно же, в нем обитала необыкновенная семья, чья судьба словно разделяла судьбу дома и вносила свои краски в историю, которая здесь случилась.

Итак, глава семейства, господин Дельмар. Человек без определенных достоинств, хотя и с некоторыми недостатками, от коих более страдали его близкие, нежели он сам. Стоит упомянуть его безволие и бесхарактерность, которые он очень удачно прятал за упрямством и капризностью. Не связывая себя каким-либо делом, он соглашался заниматься абсолютно всем, что сулило деньги, причем только немалые; небольшой, но верный заработок господин Дельмар с негодованием отвергал, считая его унизительным для себя. Однако все планы и предприятия с завидным постоянством рушились из-за его изменчивого настроения, лени, непоспевания за временем, увлечения другими возможностями, которые раскрывались перед ним, как волшебные двери пещеры Аладдина. При всех неудачах он находил неизменного козла отпущения — свою память. «Ах, я совсем забыл, что было нужно», — горестно сетовал господин Дельмар, так что его память и впрямь слабела. Но главное — он вызывал сочувствие, и осуждать его никому не приходило в голову. И конечно же, он волен был жить, как ему вздумается, если б не нужды его семьи— жена и четверо детей, три старших девочки и младший сын, находились на его попечении. Это обстоятельство немало нагружало заботами чадолюбивого отца семейства, а он сохранял в душе юношескую преданность грезам и был почти убежден, что дети растут, как цветы, питаясь дождем и солнечными лучами. И стоило его супруге, прелестной госпоже Летиции, напомнить о реальности, как он становился хмур и неприступен, как средневековый замок где-нибудь в Альпах. Ни мольбы, ни укоры не достигали каменного сердца господина Дельмара, пока он не убеждался, что осада снята, а противник признает свое поражение.

Что оставалось делать бедняжке Летиции? Лишь самой уходить в свой мир, где не существовало времени, где она сохраняла детскую наивность и неискушенность в делах. И она с головой кидалась в уют милого хаоса, который создавали ее дети. Конечно же, это не могло разрешить ситуацию — особенно учитывая ранимость и вспыльчивость молодой женщины, — но позволяло всю ответственность перенести на судьбу. Увы, сколь часто свою неспособность добиться толка в жизни мы списываем на волю Рока, обстоятельств и с облегчением смиряемся с ними.

Что касается детей, то они, как все дети, были очаровательны и обещали в будущем многое. Наверное, они могли бы быть счастливее при иных условиях, но их вера в правоту родителей помогала не видеть темных сторон жизни.