Лабиринт верности - [224]

— Другой разговор, — Адмирал показал в улыбке свои несвежие зубы, — теперь у меня есть повод тебе помогать — всегда не любил миссионалистов. А личное — это мне понятно и доступно. Только откуда мне знать, что это не твоя уловка в попытке меня прикончить?

— Я тебе дам залог своей лояльности, — с готовностью ответил Реймунд. — Только поклянись беречь его.

— Клясться не буду. Но слово Адмирала даю, — подтвердил Легад. — По рукам!

Десять шагов.

Плащ Реймунда развевал ветер, Морской Бульвар был безлюден — холодная погода и непрекращающийся ливень прогнали с него даже самых стойких гуляк. Он ждал ее уже час и совершенно не испытал радости, когда тигрица появилась, облаченная в черный плащ из стеганой кожи, с глубоким капюшоном и рядами мелких лезвий по всей нижней части, под плащом у нее была лишь кожаная жилетка, зашнурованная на груди и юбка, обтягивающая бедра, тоже из кожи.

— Ты не справился, — сказала она с десяти шагов, ступая медленно и плавно, будто гипнотизируя жертву на охоте.

— У меня не было шансов, и ты это прекрасно знаешь, — ответил Стург, оставаясь на месте. Дождь заливал его плащ и шляпу, но он упорно стоял, повернувшись лицом к ветру, глядя на свинцовые воды штормового моря. «Мы ведь были вместе с детства».

— Ты должен был стараться лучше. Шансов была масса. В конце концов, мог разок погибнуть, не велика потеря, задание — важнее, — Тигрица сделала еще шаг.

— Умирать больно, Бэгрис, — ответил Реймунд, не глядя на нее. — Ты сама это прекрасно знаешь. К тому же один раз я умер.

«И его мы тоже убили Бэгрис. Вместе».

— Видимо, этого оказалась недостаточно, — сказала она, приближаясь. Осталось семь шагов.

— Тебя используют, подруга, а меня подставляют. Перестань обвинять меня там, где нет моей вины, — Дождевая вода заливала лоб, глаза, текла по щекам, как будто убийца плакал. «Помнишь шпиль. Нет, ты говорила, ты помнишь землю пустыря».

— А ты не говори о том, чего не знаешь. — Ответила она немного раздраженно, на самом краешке допустимого, — Если бы ты все сделал как нужно, — Еще шаг, — То мы поговорили бы обо всем серьезно.

— Поговорили о чем? О твоем кукловоде? О том, почему моя сильная, независимая знакомая, ведет себя как щенок на поводке, гавкая по команде? — Реймунд облокотился о скользкий парапет. «Наш первый поцелуй. До сих пор самый сладкий».

— О том, чего ни в коем случае нельзя рассказывать, если ты еще не уверен, на чьей ты стороне, — ответила Бэгрис делая пятый шаг, — О том, что важнее меня, тебя, Альянса и твоих странных неизвестно откуда взявшихся принципов, — Похоже, сравнение со щенком ее разозлило.

— А может быть, тебя лишь убедили в этом? Может быть, ты мечешься по чьей-то воле в пустоте, не понимая, что и для кого делаешь? — Спросил он бесстрастно. «И первый секс. Самый кровавый в моей жизни. Чертовы когти».

— Истину и ложь, причем внушенную себе самому, путаешь здесь ты. Подумай хорошенько. Ты ухватил нить событий, но, не осознавая ни масштабов, ни целей, мучаешь себя бессмысленными подозрениями. — Четвертый шаг.

— Я собираюсь выяснить истину. Я обязательно узнаю — что стоит за этим вашим Белым Крылом, и почему меня решили в это впутать. Но чьей-то пешкой быть не собираюсь. — Стург говорил несколько более раздраженно чем собирался. «И я узнаю, кто встал на пути нашей уродливой дружбы».

— Истина в том, что я, знающая тебя с самого детства, и известная тебе, возможно импульсивной, но не глупой, предлагаю сделать выбор между попыткой ухватить тень от свечи и здравым смыслом. Если бы это было не важно — думаешь, я стала бы рисковать? Я — ценящая жизнь много сильнее большинства живущих, умеющая ощущать ее горячее дыхание, — И шаг. Легкая, изящная, соблазнительная и прекрасная, смертельно опасная тигрица, или мокрая кошка в плаще.

— Может ты не такая умная, как о себе думаешь? Или задаешь недостаточно вопросов? Похоже, тебя дважды обдурили — один раз заставив делать глупости, второй раз — убедив в значимости этих глупостей? — Он содрогался всем телом, от холода или от опасности, но не двигался с места. «Я бинтовал твои раны».

— Пора одуматься, Реймунд, — зеленые глаза сузились. — Будь паинькой и перестань меня обижать. — Два шага.

— Слишком поздно, — грустно сказал он. — Десять — слишком мало. «А ты зализывала мои».

— Может ты и прав, — Она мгновенно преодолела мизерное расстояние, разделявшее их, крутанув в воздухе плащом.

«Как страшно умирать от твоей руки».

Реймунд понял, что не успеет — ему не удалось ни сбить, ни вывести из себя тигрицу, значит, шансов в бою не было. Он предпринял последний доступный шаг — бросился с Морского Бульвара вниз, в пенящиеся волны штормового моря, разбивающегося о скалы. Но тигрица оказалась быстрее, она рубанула плащом по горлу и бритвенно-острые лезвия разрубили плоть Стурга до кости. Оставляя в воздухе алый шлейф, тело, кувыркаясь, полетело с обрыва, постепенно распадаясь серебристым прахом.

«Мы любили друг-друга. Или я любил за двоих?»

Реймунд Стург умер.

Бэгрис, тяжело вздохнув, бросила на камни бульвара амулет с бриллиантовыми сердечками в окантовке из черной серебряной проволоки. Их было десять. Вот-вот должно было стать девять.