Лабиринт розы - [109]

— Обсуждение вопроса о будущей наследнице и о ключе всегда было приватным, к нему допускались только непосредственно заинтересованные члены семейства. Думаю, Диана не слишком откровенничала даже с собственными сыновьями, потому что никак не могла определиться, кто из них должен владеть фамильным достоянием, — это все, что я знаю доподлинно. Семейное предание гласит: ключ вкупе с рукописным документом, сельский дом и еще пара вещиц — не упомню, каких именно, — должны передаваться первой из дочерей в роду как неделимое наследство, что полностью противоречит английской традиции о мужском праве первородства. Мне помнится, что однажды или дважды в права владения вступала не дочь, а внучка — в тех случаях, когда дочь умирала раньше матери. Но с момента передачи наследства оно уже не могло быть отчуждено, поэтому у нас в роду повелось терпеливо ждать его получения. Остальные претенденты на наследство получали небольшие суммы денег наличными в качестве отказного от завещания. Впрочем, до недавнего времени никто в нашей семье не считал гемпширский дом завидным кушем — это сейчас цены на недвижимость резко подскочили, — и я не раз задавалась вопросом, как Диана собирается делить его между сыновьями. Впрочем, она, по всей видимости, понимала, что род на ней обрывается, и ждала некоего исключительного события.

— «Род обрывается», «не может быть отчуждено» — как это прикажешь понимать?

Кэлвин, не глядя, долил себе кофе.

— Мама всегда повторяла, что на ключ к сокровищам с самого начала наложено заклятие. Семья вместе с ключом хранит и устное предание: он должен попасть в надлежащие руки. Если им попытается завладеть чужак, то беды не миновать. Надо понимать, ключ заговорен, он несет в себе проклятие. Поэтому, однажды врученный, он не может вернуться обратно, и завещать его следует после очень взвешенного размышления.

— То есть как ковчег Завета? По слухам, он приносил болезнь тем, кто осмеливался его украсть.

— Примерно так, — весело рассмеялась Фейт, — если, конечно, ты в это веришь. Еще могу сказать, что этот ключ проделал долгое путешествие во времени, перевидал столько поколений — даже трудно предположить, сколько именно! Но не заморачивай себе голову, Кэлвин: он дарит счастье только той единственной, кому предназначен, а для всех прочих превращается в бремя! — Фейт решила наконец сменить тему и нетерпеливо спросила: — Ты так и не сказал мне очень важную вещь: сколько ты здесь пробудешь? Даже не потрудился объяснить, зачем приехал! Мы хоть успеем прогуляться по пляжу?

— Конечно. Я останусь на ночь, но завтра в Бостоне у меня важная деловая встреча, а обратные билеты я заказал на вечер. На самом деле я рассчитывал вернуться в Лондон уже в среду, но придется смириться с четвергом.

Фейт показалось, что сын чем-то сильно озабочен, но, как всегда, она не могла понять, что у него на уме.

— Плохо дело, — шутливо пожурила она его, — яхту спустить не успеем. Непременно приезжай на Пасху вместе со своей девушкой.

27

Люси не отводила взгляд от подсолнухов на столе секретарши. Цветы скрашивали ее нервическое ожидание, и она ломала голову, означают ли они некую подковырку, или Алекс просто подарил их Эмме. Когда он появился из-за угла в ответ на сигнал пейджера, Люси прыснула со смеху: сегодня они были зеркальным отражением друг друга. Темный льняной костюм Алекса был оттенен жемчужного оттенка рубашкой и шелковым серым галстуком. Алекс тоже остановился как вкопанный: воистину, оба являли «Симфонию в сером» Уистлера.[105]

— Привет! Ты принарядилась! Я никогда тебя такой не видел!

Алекс бросил на стол рядом с букетом пачку больничных карт, быстрым взглядом окинув нежданную посетительницу. Люси в безупречно скроенном атласном пиджаке стального оттенка, брюках и модных ботиночках на высоких каблуках казалась воплощенной чопорностью и невозмутимостью, в то время как в ее выходном костюме переливалась целая акварельная палитра, маня неуловимой женственностью. Такая Люси — жесткая и деловая — показалась Алексу незнакомой и загадочной.

— Мы можем где-нибудь поговорить?

Взглядом она приняла его молчаливый комплимент, но присутствие секретарши явно ее сковывало. Мальчишески-небрежным жестом Алекс пригласил Люси к себе в кабинет и, опершись о рабочий стол, изобразил на лице внимание, поскольку стеклянная перегородка все равно лишала их должного уединения.

— Они звонили?…

— Все в порядке. Ты можешь передать этот пакет со снимками Кэлвину? — Она протянула ему толстый конверт. — Он поработает курьером, а у нас остается одна неделя на поиски оригиналов. Я просила больше, но они не согласились. Если повезет, то у Роланда мы найдем и сами документы, и все прочее, что отсылал ему Уилл, — надеюсь, второй ключ тоже у него. Тогда я сниму копии и с тех рукописей.

От Алекса не укрылось стремление Люси взвалить все на свои плечи. Он с присвистом выдохнул.

— Кэлвин до сих пор не объявился. У меня нет сильного желания полагаться на такого связника. Ты обговаривала с ними сроки доставки этих копий?

— Нет, конкретно не уточняла, но, видимо, у них создалось впечатление, что это произойдет в ближайшее время. Но они-то должны знать, где его носит, правда, Алекс? Они сами предложили его как передаточное звено.