Лабиринт Осириса - [154]

– Тоннель перекрыт! Остановитесь! Полиция! Путь закрыт! – орал он.

Бесполезно. Грохот нарастал, стал оглушающим, будто на него сверху летел товарный поезд. Рельсы дергались, вырывая из пола галереи крепежные болты. Вагонетка была уже близко. Очень близко. Халифа снова закричал. Даже не закричал – завопил. И от отчаяния, метя пониже, нажал пальцем на курок пистолета. Напрасно – предмет приближался. Еще один выстрел. Никакого результата. Вся галерея содрогалась. Темнота перед ним вспучивалась, словно набегающая волна. Еще две пули в темноту, и вдруг там, куда доставал свет фонаря, возникло движение. Грохочущее движение. За долю секунды Халифа разглядел, что на него несется по рельсам что-то вроде большого цилиндра, и прыгнул в узкий тоннель.

Он не рассчитал расстояние. Носок его ботинка зацепился за правый рельс. Детектив споткнулся, потерял равновесие и упал животом в проход, инстинктивно вытянув вперед руки, чтобы смягчить удар. Фонарь выскользнул из ладони, покатился, и он погрузился в темноту. Халифа стал лихорадочно шарить по камню, пытаясь найти фонарь, а сзади в нескольких сантиметрах что-то проносилось с громоподобным стуком.

Звук не кончался – движение продолжалось. Халифа не мог определить, был ли это один предмет или целая вереница. Мелькнула мысль, что мимо проносится нечто вроде бульдозера, который направили вниз разгрести завал. Если так, он свою миссию не выполнил, потому что через четыре секунды раздался гулкий, оглушительный удар – вагонетка (если она была одна) врезалась в завал и, судя по звуку, резко остановилась. Рудник содрогнулся. На Халифу посыпалась пыль и осколки камня. Но на этом дело не кончилось – гул продолжался, стал громче и мощнее. Мимо неслись другие вагонетки и, разбиваясь ниже в галерее, увеличивали затор. Охваченный паникой, детектив пытался найти фонарь, бешено водил руками по полу, умоляя Аллаха помочь. Но молитвы не были услышаны, и у него не осталось выбора – пришлось распрощаться со светом и ползти глубже в тоннель, подальше от опасности.

Через два метра Халифа перевернулся и поднялся на ноги. Его окутывала темнота. Пошарив рукой, он, чтобы успокоиться, прижал ладонь к стене и слушал, как вся шахта отзывалась на грохот, лязг и скрежет сталкивающегося металла. Он понятия не имел, что творилось в галерее, – ослеп, как Иман эль-Бадри. Сверху спускали множество каких-то предметов, и эти предметы разбивались внизу. Вот все, в чем он мог быть уверен. И еще в том, что точка крушения движется в его сторону, поскольку галерея наполнялась обломками. Ближе, ближе, удары все громче, камень под ногами сотрясается все сильнее, словно он стоит с повязкой на глазах у шоссе, где происходит грандиозная авария, и автомобили то и дело наскакивают один на другой.

Затем звуки стали глуше и начали удаляться вправо, вверх по галерее. Вибрация постепенно уменьшалась. Удары звучали тише, хотя по-прежнему слышались.

С минуту Халифа не двигался, словно прирос к месту, превратился во мраке в мумию. Затем, дрожа и задыхаясь от чесночной вони, от которой слезились глаза, сделал несколько коротких шагов вперед и вытянул руку.

Пальцы коснулись металла.

– Боже!

Он провел рукой вверх, затем вниз. Везде одно и то же – выпуклости и края. И мелкая, порошкообразная субстанция, высыпающаяся из трещин в железе.

Бочки, вот что это такое. Огромные бочки. Они катятся сверху, расшибаются друг о друга, сплющиваются, лопаются и теряют свое содержимое.

И эти бочки перекрыли выход из тоннеля в галерею – снизу доверху, от края до края, так что не просунуть палец. Крепкие, как дверь камеры. Запертая дверь. В самой строгой тюрьме.

Халифа остался один, напуганный, запертый в темноте лабиринта.

Иерусалим

К шести сорока пяти вечера Бен-Рой начал волноваться.

Он позвонил Халифе, но телефон египтянина предложил оставить голосовое сообщение. Снова позвонил через пятнадцать минут, затем еще через двадцать. Каждый раз оставлял сообщения, но ответа не получил.

Когда без пятнадцати восемь он стоял у двери Сары, то уже серьезно беспокоился.

– Чем-то вкусно пахнет, – похвалил он, когда Сара впустила его в квартиру, но при этом покосился на мобильник.

– Чолнт[68] из баранины.

– И это во вторник?

– Если твоя душа ортодокса-фруммера восстает, могу заказать пиццу.

Бен-Рой взял ее за руку, повернул к себе и поцеловал в нос.

Чолнт из баранины был его любимым блюдом. Сара не пожалела стараний. И не только в вопросе гастрономии. Она выглядела сказочно: тщательно расчесанные волосы распущены, легкий запах духов, сквозь ткань платья заметна округлость живота – такой он никогда ее раньше не видел. Бен-Рой и сам собирался не ударить в грязь лицом – надеть рубашку от Теда Бейкера, которую Сара подарила ему на день рождения, и воспользоваться своим лучшим лосьоном после бритья. Но из-за всех этих дел с Халифой не успел заскочить домой и переодеться. Не осталось времени даже купить цветы. Он снова бросил взгляд на телефон. Никаких признаков египтянина. Что, черт возьми, случилось?

– Пиво в холодильнике, – сказала Сара, когда они оказались на кухне. – Или, если хочешь, вино.