Лабиринт Осириса - [137]

Если повезет, Зиски что-нибудь накопает. Бен-Роя сейчас больше заботил не ответ на этот вопрос, а то, что Дина сказала о «Баррен». Особенно заинтересовало категорическое утверждение, что Клейнберг убила корпорация или тот, кто на нее работает.

Не то чтобы это предположение свалилось как снег на голову – тень «Баррен» маячила с самого начала расследования. Поразила непререкаемая убежденность, с которой девушка бросила обвинение. Для Дины Леви, Элизабет Тил, или как ее там, «Баррен» была виновна. Не «возможно» виновна. Не «вероятно» виновна. А непререкаемо виновна.

Почему она настолько уверена? Что-то скрывает? Не все рассказала? Располагает ли «План Немезиды» конкретными уликами? Если так, почему они не хотят их открыть? Если не ему, то хотя бы на своем сайте? Принимая во внимание историю их отношений с «Баррен», можно скорее предположить, что они немедленно обнародуют любой уличающий факт, как только он окажется в их распоряжении.

Нет, заключил Бен-Рой, Дина все-таки сказала правду – по крайней мере относительно того, что им удалось узнать об убийстве. Что же касается улик, «Немезида», как и он, уликами не располагает. Поэтому остается открытым вопрос: почему Дина настолько уверена, что в убийстве ее матери повинна корпорация «Баррен»? Просто потому что ненавидит эту компанию – куда бы ни уходило корнями ее чувство – и не может представить, что «Баррен» ни при чем? Или играет с ним в какую-то тщательно продуманную игру и по одним ей известным причинам стремится направить по ложному следу?

Или знает о «Баррен» нечто позорное и скверное («отвратительное» – ведь именно это слово она употребила, когда говорила о корпорации, – характеристика, с неизбежностью предопределившая убийство Клейнберг)? Тогда снова возникает вопрос: если в распоряжение «Немезиды» попал такой компромат, почему она не сделала его достоянием гласности?

Вздор. Никакой логики. Хотя Бен-Рой не сомневался, что у Дины (или не Дины?) были личные счеты с «Баррен». Гораздо серьезнее простой неприязни борца с капитализмом к транснациональной мегакорпорации. Он понял это по ее глазам, жестам, по выражению лица, когда звучало название «Баррен». Лицо сделалось таким, словно ей в мозг вкручивали шуруп. Для дочери Ривки Клейнберг – если журналистка в самом деле была ее матерью – корпорация была истинным дьяволом.

И вот Бен-Рой несся в Иерусалим на встречу с дьяволом. Ведь он еще с утра заявил Зиски, что настала пора выслушать, что скажут о себе эти люди.

Представители корпорации «Баррен» просили, чтобы встреча состоялась в «Царе Давиде» – самом известном и самом фешенебельном отеле Иерусалима. Они снимали там номер-люкс, который, судя по всему, являлся чем-то вроде неофициального представительства и располагал всем необходимым, чтобы проводить совещания с головной штаб-квартирой в Хьюстоне. Обычно допросы в рамках расследований убийств проводили в полиции, но в данном случае Бен-Рой пошел у корпорации на поводу. В конце концов, беседа есть беседа – не важно, где она состоится. Ответили бы на вопросы, а встретиться с ними он готов хоть в общественном туалете.

Он приехал за две минуты до назначенного срока. В 1946 году еврейская подпольная организация «Иргун», руководимая Менахемом Бегином, устроила здесь самый крупный в регионе теракт, в результате которого обрушилось южное крыло здания. Ныне об этой жестокости ничто не напоминало. Отель был образцом безмятежной роскоши, и его пышная отделка и богатая мебель ничем не напоминали о тревогах реального мира. Бен-Рою несколько раз приходилось бывать в «Царе Давиде», и ему всегда становилось здесь не по себе. А сегодня, учитывая цель визита, – тем более. Не взглянув на окружающее, он миновал застеленный коврами холл и поднялся на лифте с пожилой парой из Англии, приехавшей на бар-мицва внука.

Номер корпорации находился с задней стороны здания в конце длинного, мягко освещенного коридора. Бен-Рой мгновение постоял, собрался, мысленно пробежал по плану атаки и постучал. Дверь немедленно открылась, и его впустили внутрь. Номер оказался двухэтажным – с огромной гостиной, из которой поднималась лестница в спальню. Из окон открывался живописный вид на восток – на долину Хинном, Сионскую гору и залитую светом неразбериху улиц Старого города. Его ждали пять человек – не перегиб ли, подумал Бен-Рой. Двое мужчин в костюмах были явно ответственными сотрудниками корпорации. На диване расположились мужчина и женщина, чьи строгие лица и холодные взгляды выдавали в них юристов.

Приданные силы, группа поддержки. Внимание же Бен-Роя сразу привлек пятый, поскольку он явно был среди всех главным и доминировал в этом замкнутом пространстве, хотя физически в комнате не присутствовал. Его лицо маячило на огромном телеэкране в глубине номера. Бородатый, обрюзгший, седой, словно ветхозаветный пророк, – это был Натаниэль Баррен.

– Опаздываете, сэр. – Хриплый голос прозвучал раздраженно. Так могли бы говорить головы на горе Рашмор. – Я вам не мальчишка, чтобы ждать. Мы договорились начать встречу в час дня по хьюстонскому времени.

Бен-Рой опоздал на две минуты – не смертельная задержка, – но извинился, решив не пререкаться до того, как начнется беседа. Для этого еще будет достаточно времени. Старик смотрел на него с экрана – неприятное ощущение, словно его изучал персонаж телепередачи. Затем жестом предложил детективу сесть.