Лабиринт Фавна - [34]
Да, Фавн поймет.
В глубине души Офелия знала, что это неправда, но тревога не могла омрачить ее счастья.
25
Заика
Видаль не торопился. Допрос пленника – непростой процесс. Немного похоже на танец: медленный шаг назад, потом быстрый – вперед, и снова назад. Медленно, быстро, медленно.
Пленник трясся всем телом, по лицу катился пот, а ведь его пока еще только слегка побили. Страх уже сделал за них половину работы. Страх перед тем, что последует дальше. Мальчишку нетрудно будет сломать.
– Черт возьми, отличная сигарета! Настоящий табак, такой нелегко найти.
Видаль поднес зажженную сигарету почти вплотную к лицу пленника, чтобы тот почувствовал жар от тлеющего табака.
Заика откинул голову назад, когда Видаль прижал сигарету к его дрожащим губам.
– Ид-д-ди к ч-ч-черту!
– Гарсес, ты представляешь? – Видаль обернулся к подчиненному. – Наконец одного поймали, а он, смотри, заикается. Мы здесь всю ночь провозимся.
– Надо – значит надо, – отозвался Гарсес.
Заика видел, что офицеру происходящее не доставляет удовольствия, не то что командиру. Тот был словно дьявол в военной форме. Заика всегда боялся такого встретить. Он был полностью в руках капитана и знал, что эти руки с ним сделают. «Если тебя поймают, думай о ком-нибудь, кого обязательно хочешь защитить, – наставлял его Педро, когда они отрабатывали, как хранить молчание под пытками. – Ради кого ты умереть готов. Может, это и не подействует, не важно. Думай о ком-нибудь, Заика». О ком? О маме? Да. Хотя от этого может стать еще хуже, если представишь, как она будет плакать.
Заика опустил голову. Хоть бы руки не так тряслись. Даже если совет Педро поможет уберечь разум, тело выдает его страх.
– Гарсес прав, – заметил капитан. – Надо – значит надо.
Он расстегнул рубашку. Сигарета висела на нижней губе. Заика подумал – наверное, капитан снимет рубашку, чтобы не запачкать кровью. Его кровью.
– Расскажи нам все. А чтобы ты не вздумал умалчивать, я прихватил кое-какие инструменты, что под руку попались.
Инструменты были аккуратно разложены на старом деревянном столе. Видаль взял в руки молоток.
Заику била дрожь. Говорят, от страха можно умереть. Если бы он только знал, как заставить свой страх убить его.
– Поначалу я не смогу тебе доверять. – Дьявол взвесил в руке молоток, явно гордясь своим мастерством палача. – А вот после того, как пущу в ход это, ты кое в чем признаешься. Когда мы перейдем к этому… – Он взял со стола плоскогубцы. – Между нами возникнет… Как бы это выразиться?
В глазах второго офицера мелькнуло смущение, почти сочувствие. У него были такие же усы, как у отца Заики.
– Скажем так… – Дьявол щелкнул плоскогубцами. – К тому времени мы станем близки… как братья. А когда дело дойдет до этого… – Он поднял повыше отвертку. – Я поверю каждому твоему слову.
Заика разрыдался. Он изо всех сил старался не заплакать, но в нем было столько страха, столько одиночества и отчаяния. Все это должно было выйти наружу, хотя бы слезами.
Видаль, весьма довольный, отложил отвертку и снова затянулся сигаретой. Потом взял со стола молоток и шагнул к пленнику.
– Предлагаю сделку, – сказал он, прижав тяжелый молоток к вздрагивающему плечу Заики. – Сможешь досчитать до трех и ни разу не запнуться – я тебя отпущу.
Заика вскинул голову и посмотрел в лицо мучителю, пусть и знал, что по глазам видно, как сильно его перепуганное сердце жаждет увидеть хоть проблеск надежды. Он оглянулся и на Гарсеса… Да, офицера звали Гарсес. Заика порадовался, что партизаны не называют друг другу своих настоящих имен; у него слишком хорошая память.
Усатое лицо Гарсеса абсолютно ничего не выражало.
– Не смотри на него! – рявкнул дьявол. – Смотри на меня! Главнее меня здесь никого нет! Гарсес?
– Так точно, капитан!
– Если я скажу, что этот дурень может уйти, посмеет кто-нибудь мне возразить?
– Никак нет, капитан! Если вы его отпустите, он сможет уйти.
Гарсес посмотрел в глаза дрожащему мальчику. Его взгляд как будто говорил: «Больше я ничего не могу для тебя сделать. Только не отводить глаза».
Видаль снова пыхнул сигаретой. О, как он наслаждался!
– Вот так. – Он вновь наклонился к самому лицу Заики. – Давай считай до трех!
Дрожащие губы Заики старались выговорить первую цифру, а все тело свело от страха.
– …Один.
– Хорошо!
Заика уставился в пол, как будто мог там найти обрывки самоуважения. Он пошевелил губами и выдавил еще один слог:
– …Два.
Видаль улыбнулся.
– Хорошо! Еще чуть-чуть, и ты свободен.
Губы Заики дернулись в усилии отчетливо произнести слово для человека, который хотел его сломать. Но на этот раз язык не послушался. Прозвучало только надломленное «т-т-т».
Он поднял на дьявола взгляд, полный мольбы.
– Какая жалость, – промолвил Видаль, завершая спектакль ноткой сострадания.
И обрушил молоток на умоляющее лицо.
Переплетчик
В стародавние времена жил-был переплетчик по имени Альдус Карамес. Он был великим мастером в своем ремесле, и королева Подземной страны доверяла ему переплетать книги ее знаменитой хрустальной библиотеки. Вся жизнь Карамеса была заключена в этих томах, ведь он был совсем еще мальчишкой, когда королева поручила ему переплести первую книгу – альбом с рисунками ее матери.
