Лабиринт для Минотавра - [46]

Сидящие, казалось, не обращали на происходившее с ними никакого внимания. Лишь вяло отмахивались, продолжая неторопливую беседу, Слова и смысл ее Минотавр не улавливал. Будто они общались на неизвестном ему языке. Вроде и знакомые слова, но понять их нельзя.

– Диакритус чересчур увлечен номинализмом, – говорил сидевший спиной к Минотавру. При этих словах он вытянул вперед руку и пальцем ткнул в одного из товарищей. Он, вероятно, и являлся упомянутым Диакритусом. – Мироздание насквозь материально на всех этажах бытия. То, что не имеет физического воплощения, не существует. Морок. Фата моргана. Даже смерть-цивилизация транслирует свое наследие в материальных формах, мы по недомыслию именуем их гипостазисами!

– Сократус резок в суждениях, – возразил Диакритус. – Вполне возможно вообразить существо мира, в котором идея для обретения существования минует стадию гипостазиса, обретаясь в мире идей, равно как тень разумного существа на стене пещеры – всего лишь тень, а не он сам. Не правда ли, Дедалус? – Диакритус ткнул в бок соседа. Тот сунул в горелку стальной штырь и задумчиво наблюдал, как он оплавляется и тяжелые капли металла падают на почву.

– Чтобы иметь совесть, надо иметь образец совести, воплощенный в гипостазисе. Если таковой образец отсутствует, каждый волен вложить в понятие собственное понимание, и в результате никакой совести не будет существовать. Равно как для того, чтобы реализовать проект, нужны не только чертежи, но и демиург – образец для тех, кто проект воплощает. Демиург – гипостазис гипостазиса.

– Понимаю, откуда ураган приходит, – пробормотал Дедалус. – Уж не про терраформовку Венеры толкуешь? О Телониусе скучаешь, Океан Манеева его поглоти?

Минотавр придвинулся ближе. Однако его не замечали, погруженные в беседу.

– Кстати, о смерти, – вскинул голову Сократус. – Разве сам Океан Манеева не является коллективным гипостазисом смерти? И Феодоровский процесс есть всего лишь следствие неуклюжих попыток разобраться в механизме гипостазиса. Это так очевидно – разум и накопленная им информация никуда не исчезает, не стирается из ума мироздания, но сохраняется. В особой форме. А когда все перейдем в форму существования Океана Манеева, то превратимся в пресловутую смерть-цивилизацию…

– Ха-ха-ха, – натужно произнес Диакритус, захлопав в ладоши. – Наконец-то тебе открылось происхождение смерть-цивилизации. Поделись с Оракулом.

Судя по наступившей тишине, упоминание Оракула произвело на сидящих неприятное действие.

Заслушавшись, Минотавр не уследил за железками, что тащил на плечах, одна из них выскользнула и глухо ударилась о почву.

– Кто здесь? – Диакритус вскочил. – Кто?

Минотавр вступил в круг. Вид его оказался столь непривычен для собеседников, что они вслед за Диакритусом поднялись. Лишь один, в драном скафандре, остался лежать, ибо в беседе участия не принимал, продолжая громко похрапывать.

– Приветствую, – сказал Минотавр столь зловеще, что некоторые из вставших вздрогнули. – Шел по своим делам, но беседа ваша привлекла мое внимание. Не будете сопротивляться, если и я погреюсь?

Диакритус, Сократус и Дедалус одновременно качнули головами: нет.

– Но, может, ваш спящий имеет аргументы против моего присутствия. – Минотавр указал на лежащего.

– Это Диогенус, – сказал Диакритус. – Уверен, он не против вашего… гм… присутствия.

Минотавр ссыпал железки, отчего Диогенусу следовало не только пробудиться, но и подскочить от грохота. Но он по-прежнему лежал.

– Тем не менее настаиваю на испрошение у Диогенуса разрешения присоединиться к вашей компании, – прорычал Минотавр. Дым из дыхательных щелей пошел гуще.

Сократус находился к Диогенусу ближе всех, наклонился и потряс спящего за плечо:

– Эй, Диогенус, тут такое дело… – Он понизил голос и принялся шептать, на что Диогенус заворочался, затем с кряхтением приподнялся, сел, мутно осмотрел товарищей, взглядом задержался на Минотавре.

– Е-о! Ну и урод! – сказал хрипло. – Чего только во сне не привидится…

После чего хотел вернуться в исходное положение, но Сократус вновь зашептал, показывая на Минотавра.

– Не возражаю… не возражаю… – Диогенус широко зевнул. – Совсем со своими спорами очумели…

Сократус поглядел на Минотавра:

– Он не возражает.

– Благодарю. – Минотавр присел на корточки, обхватил колени. Продолжил с максимальной вежливостью: – Подходя к вашему костру, невольно услышал часть беседы, где прозвучал незнакомый мне термин – «смерть-цивилизация». Не могли вы прояснить, что имеется в виду?

– Право, – сказал после заметной паузы тот, кого звали Дедалусом, – это скорее мыслительный конструкт без какой-либо гипостазисной основы. Фигура речи.

– Я настаиваю, – сказал Минотавр.

3. Пленение сталков

Дедалус посмотрел на Сократуса. Тот кивнул и заговорил:

– Это своего рода удобный мыслительный конструкт, он позволяет объяснить некоторые загадки нашей собственной цивилизации. Возможно, вы знаете… гм… – Только теперь Сократус сообразил, что гость не представился, но вопрошать не стал и продолжил: – Дело в том, что на ранних этапах эволюции мироздания в его химическом составе преобладали легкие элементы. Однако их переработка в недрах звезд первой генерации привела к распространению более тяжелых элементов, из них затем образовались планеты, а вместе с тем живые и мыслящие существа. То есть все мы состоим из звездного вещества. Но почему не предположить, что и мыслительные конструкты формируются похожим образом? Они рождены цивилизациями далекого прошлого в иных звездных системах, а когда цивилизации завершили свое существование по естественным или катастрофическим причинам, конструкты перешли в наследное пользование последующих цивилизаций, которые опять же внесли лепту в их развитие и совершенствование, чтобы в свою очередь передать по эстафете цивилизаций.