«Ла»-охотник. В небе Донбасса - [15]

– Ну что, Колька, – спросил он Острякова, – как тебе второй боевой?

– Да как-то получше, – молодой летчик ошалело потряс головой, – только шея болит…

– Узнаю себя в молодости, – развеселился Виктор, – так держать!

Рев моторов заглушил его слова, по полосе разбегалась для взлета пара «Яков», следом со стоянки выруливали штурмовики. Дивизия продолжала работу.

– Чего вы тута? – Шубин подошел незаметно. – Не расслабляйтесь, через час снова лететь. Ты чего думаешь? – спросил он Виктора. – Про вылет.

– А чего тут думать? – удивился Саблин странному вопросу. – Слетали – как будто за хлебом сходили. Даже странно. Но если мы продолжим по тому же району работать, то можно и нарваться. Я бы усилил вторую и третью группы.

– Не, вторую тута не надо. Это если только случайно наткнутся. А вот третью обязательно, – подтвердил комполка, – могут за такое хамство наказать. Эскадрильей надо идти.

Шубинский план работать двумя эскадрильями рухнул быстро, едва шестерка «Яков» из первой скрылась за горизонтом. Сначала из дивизии затребовали пару истребителей, чтобы отогнать особо нахального фашистского разведчика, затем запросили уже четверку, чтобы сопровождать разведчика нашего. В итоге для сопровождения третьей группы «Илов» пришлось привлекать шестерку из второй эскадрильи. Вел их сам Шубин, снова взяв Саблина в ведомые.

Немцы появились неожиданно. Сначала заорал благим матом ведущий штурмовиков, потом к нему присоединились крики Быкова и Гаджиева. Они орали, словно пытаясь перекричать друг друга, и Виктор с трудом успел разобрать в этой какофонии короткое шубинское: «Снижаемся». Командир мог бы этого не говорить, он и так шел за ним, как привязанный, туда, где на три километра ниже вели бой летчики второй эскадрильи.

Дела были плохи. «Илы» убегали на свою территорию, и их было только четверо. Пятый расцвел на земле красно-оранжевым цветком и щедро пачкал небо жирным черным столбом копоти. Надо всем этим безобразием крутились «Яки» с дюжиной немцев. Причем немцы были явно не на «мессерах», а на тех самых самолетах, что бомбили аэродром. «Фокке-Вульфы», вспомнил вдруг Виктор читанное давным-давно, «Фоккеры». Новые немецкие истребители одолевали. Один «Як» тоже потянул вслед за «Илами», и за ним виднелся белесый след вытекающего бензина, еще один советский истребитель был в стороне от схватки, и его гоняла пара немцев. Четверка наших машин все еще сохраняла взаимодействие, но атаки на них следовали одна за другой.

– Атакуем!

Они нацелились на выходящую вверх пару немцев, и вновь Шубин показал себя во всей красе, чуть ли не в упор расстреляв самолет вражеского ведомого. «Фоккер» вспыхнул и, перевернувшись, устремился к земле, а Виктор подумал, что горят они не хуже, чем «мессера». Ему, как обычно при таких атаках, не повезло, его противник резким маневром уклонился. Разогнанные на пикировании «Яки» вновь полезли вверх.

– Седьмой, одиночку своего цепляйте и отходите к «Илам», мы прикроем, – Шубин говорил сухо и деловито. – Витька, сейчас при атаке оттягивайся и бей моего.

– Двенадцатый, тяни к нам, – раздался в наушниках голос Быкова, – сейчас я твоих почищу.

Пара «Яков» бросилась наперерез «Фоккерам», что гоняли нашего одиночку. Те бросили свое занятие, повернули на них, и Виктор стал свидетелем страшного зрелища. Ведущие «Як» и «Фоккер» пошли друг на друга прямо в лоб, замелькали, переплетаясь, пушечно-пулеметные трассы, и «Як» вдруг вспыхнул. В мгновение ока истребитель превратился в комок огня и, кувыркаясь и разваливаясь на куски, устремился к земле.

– Командир! – услышал Виктор голос Гаджиева. – Командир?!

Ведомый сбитого «Яка» шарахнулся от своего противника в сторону, ускользнув от смертельных очередей, и «Фокке-Вульфы» принялись набирать высоту.

– Сука, – Шубин резко довернул, заходя на эту пару, – сука, сука.

Виктора от такого маневра чуть не размазало перегрузкой, истребитель едва не застонал, но выдержал. Атакуемые «Фоккеры» оказались с очень неудобного ракурса, вдобавок пара, на которую они заходили изначально, сразу же развернулась, заходя в хвост, но выхода не было. Сейчас он был ведомым и должен был следовать за своим командиром.

От Шубина вражеские истребители уклонились легко, просто уйдя к земле, но Виктор чего-то такого от них и ожидал. При атаке он отстал от своего командира метров на двести, поэтому сумел довернуть и теперь, едва не сбривая винтом траву, загнал толстенький фюзеляж немца в прицел. Стрелять пришлось метров с пятидесяти, но за эту долгую секунду, что враг был в его прицеле, он увидел, как его снаряды отрубили ему левый руль высоты, их разрывы покрыли левую плоскость, и как рванул боезапас крыльевой пушки. На крыле у «Фоккера» словно родилось маленькое солнце, как будто вулкан пробудился от вековой спячки, разбрасывая в стороны обломки и огонь. Левая плоскость вражеского истребителя перестала существовать за какой-то миг. Он крутнулся через уцелевшее крыло и исчез под капотом. «Як» тряхнуло, и Виктор даже не сразу понял, что он только что снова сбил.

Радоваться было некогда, Шубин уже выскочил наверх и начинал новый разворот для атаки, что, по мнению Саблина, было слишком быстро. Снова начались успевшие надоесть качели вверх-вниз, но «Фоккеры» уже успели поднабрать высоту и становиться беззащитной жертвой не желали. Пришлось сгонять их к земле, стараясь не допустить их к «Илам» и отходящим «Якам». Там тоже шел бой. Гаджиев то ругался, то раздавал команды, организуя своих подопечных. Виктор и рад бы был им помочь, но пять немцев, что остались возле их пары, хоронили такую инициативу напрочь. Они неожиданно оказались чуть ли не везде, и скоро уже Виктор с Шубиным были вынуждены отражать многочисленные атаки. Потом к врагам подошла еще пара, и начался форменный ад. Белели кресты, мелькали пушечные и пулеметные трассы, они с Шубиным, отбиваясь, тянули к своей территории. Шубин, изловчившись, сумел влепить короткую очередь в зазевавшегося «Фоккера», и сразу стало легче – поврежденный немец, уводя с собой напарника, потянул на запад. Однако радость была недолгой, спустя полминуты уже сам командир попал под вражеский огонь. Крыло его «Яка» покрылось рваными пробоинами, за самолетом проступил грязный тающий след вытекающего масла.