Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987) - [176]
_____________________
Рада, что Вам понравилась фотография М. П., и именно верхняя — на нижней он совсем не он. Моя описка «Эйзенштейновский сборник» вместо «Эйнштейновский» показывает, что я перехожу уже от склероза в маразм, с чем и поздравляю себя и окружающих. На Ваш главный, философский вопрос (насчет создания мира из ничего с точки зрения тогдашней физики) ответить не берусь. Слышала вокруг разговоры об Эйнштейне, о несохранении энергии и несохранении вещества (Ландау, Иваненко, Амбарцумян, Крутков, Бронштейн), но не понимала ни звука, да и они-то, эти собеседники, не очень-то до меня снисходили. (И правильно делали.) На упрек же Ваш мне, что, дескать, я от Вас как-то потребовала полноты изложения, а теперь вот сама радуюсь и неполноте… Отвечаю смиренно: 1) упрек мой был глуп: каждый должен сам перед собой ставить этот вопрос и сам решать его для себя, и нечего было мне лезть со своей указкой 2) еще в 79 году я, в одной своей писанине, заявила, что правомерным считаю оба пути 3) что касается молодого биографа М. П.[791], столь много для него сделавшего (в особенности по части сбора материала под руководством Г. И.[792]) — то для него — ему 37 лет — не только не существует двух ответов на этот вопрос, но даже и самого вопроса не существует. Человек он хороший, добропорядочный, трудовой — но он сын своего времени и своей профессии. У него и жажды такой нет 4) что касается меня… то я, лично я, для себя самой (т. е. для своей работы) вопрос этот решила, и не по умному рассуждению, а по невозможности поступать иначе — и вот уже более 4 ½ лет гоняюсь за этой полнотой, чтобы успеть до слепоты добиться ее во что бы то ни стало. Ведь только я одна и могу… И я стараюсь, мне не удается, но я приговорена к этой каторге. Сама себя приговорила. Результат будет плох, бездарен, неудачен, — но, клянусь, полон.
_____________________
Письма Цветаевой я прочла и хотела, чтобы прочли Вы, чтобы сверить наши впечатления. Мне они отвратительны — и не из-за перевода, а по сути. Муть, фальшь, эгоцентризм, какая-то душевная распущенность. Хорошая проза там только в конце; одна страница о ее встрече с адресатом; встреча написана сильно, но это ее издевательство над адресатом тоже вызывает отвращение. В общем, я за нее огорчилась. Мелко!
А статья, которая опубликована в том же номере того же журнала, интересна, по-моему, не мыслями своими — они распространены — а цифрами. Меня поразили цифры.
Вышел сборник воспоминаний о Заболоцком. Он лежит у меня — но нет времени и глаз читать. И книжка Абрамович о Пушкине… Тоже манит тщетно. Авось либо когда-нибудь…
А вот IV том Пантелеева читаю иногда перед сном, как самую любимую книгу — т. е. «открыв наугад», с любого места.
PS. Наши дачные дела таковы — ждем ответа из Прокуратуры Р.С.Ф.С.Р. Он будет на днях.
>27/XII 85, Переделкино.
Дорогой Алексей Иванович, ставлю интереснейший опыт: пишу Вам в полной тьме. Я на даче — и погас свет.
Получила Ваше письмо от 20/XII. Дали свет!
_____________________
Вы спрашиваете, как дом? Ответить не могу не потому, что это длинно, а потому, что сама не знаю. Во всяком случае, новой повестки о выселении мы пока не получали, хотя после отказа из Прокуратуры РСФСР могли бы уже и получить. От замминистра Министерства Культуры получили феноменальное письмо: дома, мол, Пастернака и Чуковского будут обращены в Филиалы Литературного Музея, где, наряду с экспозициями, характеризующими жизнь и творчество Пастернака и Чуковского, будут развернуты экспозиции, характеризующие творчество Федина, Фадеева, Соболева, а также Катаева и Прилежаевой. «В настоящее время происходит подготовка к научной разработке экспозиций»… Так отвечают гражданам, пишущим письма «наверх».
Катаев и Прилежаева здравствуют. По-видимому, в будущем научном музее они послужат живыми экспонатами.
Все это, как написал один из защитников нашего дома, уже превращается в нечто булгаковское.
_____________________
У меня к Вам два вопроса. Но не пугайтесь, они легкие, т. е. Вам ни в чем не придется рыться, кроме как в собственной памяти. Вспомните — ладно, а нет — так и не надо.
1) Не помните ли Вы, в каком году введены были для советских граждан паспорта? Я хронически путаюсь в хронологии. Мне кажется так: сначала были удостоверения личности. Потом трудовые книжки. Потом паспорта. Я помню, что в 38 году происходил уже обмен паспортов (или в 41-м?). Но когда они были введены изначально?
2) Не помните ли Вы, как и где отмечался в Питере 75-летний юбилей Анны Ахматовой? (Июнь, 64 г.) Может быть, никак и нигде. Лето, Вас, вероятно, не было в городе. Но на всякий случай — спрашиваю.
