Кью - [187]
Я тщательно вытираю каждую пядь собственной кожи, ложусь в постель и закрываю глаза. Легкая дрожь заставляет меня достать чистую одежду из сундука — единственного предмета мебели во всей комнате. На мне мой элегантный венецианский наряд. Шляпа с большими полями, полностью прячущими лицо, острый стилет надо повесить у пояса. Звонят колокола — скоро надо идти.
Черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, пахнут духами. Я чувствую еще прижавшееся ко мне теплое тело, которое можно обнять и руками и ногами.
Они с трудом верят словам моего рассказа. Встреча с будущим Папой, ходатайство об освобождении Фонтанини.
Я не вижу лица, но знаю, что она не спит и, возможно, улыбается.
Парадокс. «Или Собор совершил ошибку, запретив «Благодеяние Христа»… Или Папа — еретик» — так сказал Жуан.
Мне так бы хотелось ей что-то сказать, что-то о волнующем ощущении, щипцами сдавливающем мой живот и едва не заставляющем меня плакать.
Ни ревностный, ни спиритуалист. Юлий III — эквилибрист. В конечном итоге он будет с теми, кто одержит верх. Все игры пока продолжаются.
Я слишком стар, чтобы говорить о любви, вещи, которую в собственной жизни я отодвинул на задний план и которой всегда жертвовал, пренебрегая моментами близости, такими, как этот, возможностью продлить их на много лет, позволить им полностью изменить мою судьбу.
Как нам выйти из этой патовой ситуации? — спросил Дуарте. Что делать с «Благодеянием», если оно возглавляет спи сок запрещенных книг,[97] только что обнародованный венецианской инквизицией?
У нее все, должно быть, сложилось почти так же. В конечном счете наши истории чем-то похожи. Истории, которые мы не рассказываем друг другу. Вопросы, которых мы не задаем.
Самим перейти в наступление, сказала она. В очередной раз удивившая всех нас своей уверенностью. Инквизиция не может ничего сделать без разрешения местных властей. В Венеции знают, как защититься от вмешательства Рима. Идти вперед. Не останавливаться. Продолжать разжигать недовольство церковью.
Беатрис лежит неподвижно, предоставляя мне возможность слушать ее дыхание, словно мы оба знаем, что в действительности важно, словно мысли у нас полностью совпадают.
— Ты нашел его?
— Кого? — Мой голос звучит как из пещеры.
— Своего врага?
— Пока нет. Но чувствую, что он рядом.
— Почему ты настолько уверен в этом?
Я ухмыляюсь:
— Лишь это дает мне силы не остаться здесь, с тобой, до самой смерти.
Дневник Q
Новый Папа реформировал конгрегацию «Святой службы»: Караффа и де Купис, ревностные, Пол и Мороне, спиритуалисты, Червини и Сфондрато, нейтральные. Он хочет осчастливить всех и никого в частности. Юлий III — это временное соглашение, прикрытие, за которым ревностные и спиритуалисты будут бороться до полного поражения одной из сторон.
Караффа проводит все дни в напряженнейших переговорах, словно конклав все еще продолжается. Он написал мне, что гоняет там блох, «среди этих стариков, скорее мертвых, чем живых». Семьдесят четыре года, старше Папы, и почти не спит.
Хотелось бы мне иметь его энергию. Вместо этого я здесь, в ожидании приказов, остаюсь уже много недель, совершая бесполезные прогулки по римским холмам, наслаждаясь теплой погодой этого времени года, как старый дурак, на склоне своих дней.
Я вновь написал инквизиторам половины Италии, чтобы собрать информацию о Тициане. По-прежнему ничего стоящего.
Тициан во Флоренции.
Пьер Франческо Риччо, мажордом и секретарь Козимо де Медичи.
Пьетро Карнасекки, старый знакомый, еще с Витербо, уже бывшей под судом в сорок седьмом и оправданный благодаря непосредственному заступничеству папы.
Бенедетто Варки, преподаватель Флорентийской академии, член группы «Пламенных» в Падуе.
Козимо Бартоли, консул Флорентийской академии, а так же читатель «Благодеяния Христа».
Антон Франческо Дони, писатель, гонец, осуществляющий связь между Флоренцией и Венецией.
Пьетро Веттори, друг Марко Антонио Фламинио, перепи сывающийся с кардиналом Полом.
Якопо да Понтормо, выдающийся живописец, и его ученик Бронзино.
Антон Франческо Граццини, поэт, обличающий пороки церкви.
Пьетро Манельфи, клирик из Марша.
Лоренцо Торентино, печатник.
Филиппо дель Мильоре и Бартоломео Панчатичи, патриции.
Тесный круг флорентийских скрытых лютеран. Разные жизненные пути и разные ошибки, приведшие в одно и то же место: под могучее крыло покровителя, герцога Козимо де Медичи, мецената и злейшего врага Фарнезе, всегда готового вновь разжечь любые выступления против Папы в собственных интересах.
Тициан всю прошлую зиму мутил воду в этом пруду. Там он и провел дни конклава, среди ближайших сторонников Реджинальда Пола.
Инквизиторы сообщили, что обществу всех остальных он предпочитает живописца Якопо да Понтормо и его подмастерья Бронзино.
Якопо да Понтормо, которому уже перевалило за шесть десят, проводит дни и ночи в работе над тем, что, скорее всего, станет его величайшим творением, фреской в базилике Сан-Лоренцо, заказанной Пьером Франческо Риччо для Козимо I. Труд над этим произведением окружает обстановка величайшей секретности, даже эскизы фрески привозят запечатанными. Только Бронзино и немногим другим дозволено смотреть на то, что делает маэстро.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Кэтрин Джинкс живет то в Австралии, то в Канаде, но всю свою жизнь увлеченно изучает Средневековье, эпоху Крестовых походов и великих рыцарских орденов, рвавшихся к власти в Европе и Азии. Об этой эпохе она пишет и свои книги, пользующиеся неизменным успехом в англоязычном мире. Новый роман Джинкс переносит нас во Францию XIV века, в годы, когда католическая церковь ведет войну на уничтожение с еретиками-альбигойцами. Движение альбигойцев или катаров, отвергавших церковную иерархию и папство, охватило, начиная с XII века, всю южную Францию, увлекая и знать, и простолюдинов.
Лоренцо де Медичи (младший), сын герцога Лоренцо де Медичи и принцессы Ирины Каррега, наследник знаменитого древнего рода, в котором были и влиятельные средневековые банкиры, и правители Флоренции эпохи Возрождения, и римские Папы, и члены царствующих фамилий Франции и Британии, живет теперь в испанской Барселоне и работает над историей многовековой борьбы клана своих блистательных предков за власть и влияние в Европе. Роман «Заговор королевы» — первая книга из задуманной им многотомной эпопеи, основанной на исследованиях колоссального фамильного архива Медичи и трудах множества современных историков, увлеченных грандиозной эпопеей великого семейства.
Детективы англичанки Сары Дюнан, среди которых вышедшие в «Иностранке» романы «Ножом по сердцу», «Родимые пятна», «На грани», хорошо известны в России. Так же как и ее захватывающий исторический триллер «Рождение Венеры». Новая книга Дюнан вновь переносит нас в далекую эпоху: время и место действия-Италия XVIвека, захват Рима чужеземными войсками, бегство Папы, зверства завоевателей. Прекрасной куртизанке Фьямметте и преданному ей карлику Бучино остается только бежать в родную Венецию, захватив с собою все, что можно унести… В попытках начать жизнь заново Фьямметта вынуждена разгадать множество загадок.
Изучая кровавую эпоху Тюдоров, англичанка Элисон Уир до недавнего времени публиковала имевшие огромный читательский успех жизнеописания королей и претендентов на британский престол. Неожиданно сменив жанр, Уир написала блестящий исторический роман о загадочной леди Джейн Грей, надевшей британскую корону почти случайно. Шестнадцатилетней Джейн совершенно безразлично ее близкое родство с королевской семьей. Она не сомневается в правах на престол Марии Тюдор и мечтает лишь об уединенной жизни в окружении любимых книг.