Кыся 3: Кыся в Америке - [6]

Я выбрал свободное местечко на его рабочем столе и сел, уставившись ему прямо в глаза. Ну ей-богу, словно собственное отражение разглядывал!..

Не знаю, просек ли он нашу поразительную похожесть, узрел ли он во мне САМОГО СЕБЯ так, как это увидел я, но, глядя на него, можно было дать хвост на отруб, что вздрючился он нервно не меньше меня. Но держался при этом – великолепно! Как я.

Уже в следующее мгновение он совершил то, что наверняка совершил бы и я. Он оставил стакан с виски на столе, подошел к небольшому холодильнику и открыл дверцу. Достал оттуда несколько ластиков нарезанной колбасы, паштет, сложил все это на тарелку, принес к столу и поставил передо мной. Затем вернулся к холодильнику, вытащил из него открытую банку сгущенного молока и вопросительно посмотрел на меня.

– Сгущенку лучше слегка разбавить водой, – сказал я ему по-Шелдрейсовски.

– Холодной или горячей? – через малюсенькую, почти незаметную, паузу спросил Он.

Я понял, что эта крохотная пауза была необходима ему для окончательного осмысления происходившего ЧУДА.

– Не очень холодной, – попросил его я.

* * *

В отличие от моего первого случайного плавания по маршруту Россия – Германия, где я, прямо скажем, был всего лишь пассажиром-нелегалом, тайно состоявшим при Водиле и его грузовике, сегодняшнее мое пребывание на "Академике Абраме Ф. Иоффе" носило совершенно иной характер.

Тогда я перемещался по воде в плавучих условиях небольшого западного города – с почти тысячей грузовых и легковых автомобилей, с магазинами, ресторанами, концертными залами, кафе и ночными барами. С казино, проститутками и бандитами всех мастей и национальностей. Плюс человек семьсот нормальных пассажиров, которые за право трехсуточного пребывания в этом движущемся по воде, комфортабельном городе заплатили какие-то громадные деньги. И еще триста пятьдесят человек команды, обслуживающих всю эту махину и получающих за это жалкие гроши.

Я даже название этого плавучего чудовища не помнил. Водила мне как-то говорил, но оно у меня из головы выскочило..

Другое дело – "Академик Абрам Ф. Иоффе".

Команда – семнадцать Человек. Пассажиров – один. Это Я.

Никаких автомобилей, ресторанов. Небольшая кают-компания с телевизором и видиком. Она же – столовая, она же – комната отдыха.

Только не воображайте, что мы такие уж маленькие. Ничего подобного! Длина – как от нашего петербургского дома до шашлычной Сурена Гургеновича. Шура говорил – там метров сто пятьдесят.

Загрузка у нас не полная. Пятьсот сорокафутовых контейнеров. С чем бы сравнить?… Ну, как полтысячи Водилиных фургонов без колес. Кстати, все цифры со слов Капитана. Я в них – ни уха ни рыла. Вот эту жуткую тяжесть и волочет на себе наш глубокоуважаемый "Академик Абрам…" Ну как его? "…Ф. Иоффе".

А над всем этим, как говорят в море, "Царь, и Бог, и Воинский начальник" – КАПИТАН-АЛЕКСАНДРИВАНОВИЧ-КЭП-МАСТЕР. Или, как некоторые еще называют его за глаза, ПАПА.

По поводу того, как мы будем называть друг друга, мы договорились с самого начала, как только я прикончил колбасу, паштет и разбавленную сгущенку.

Ему очень понравилось мое имя Мартын. Он сказал, что это прекрасное мужское имя и он будет меня звать только Мартын. Никаких Кысь! Кыся – это что-то неопределенное, сказал он. Не то Кот, не то Кошка. И годится "Кыся" разве что для каких-нибудь сугубо домашних Мусек, Пусек, Мурзиков и Барси ков, а не для такого самостоятельного Кота, как я.

Я ему тоже сказал, что если он не возражает, то буду называть его "Мастер". Ибо "Капитан" – слишком официально: я у него не служу, а всего лишь пользуюсь его гостеприимством; "Александр Иванович" – тяжеловесно и утомительно; "Кэп" – излишне фамильярно, а "Папа", извините, звучит просто пошловато. Поэтому я считаю, что "Мастер" – в самый раз.

– Отлично. Мне "Мастер" тоже больше нравится А вот откуда это у тебя такие отметины? – Он осторожно коснулся шрама, идущего через всю мою морду.

– От разных драк с Котами и Собаками, – ответил я. – А у вас?

– Один тоже от драки. Но очень давно. Еще когда я был курсантом "Мореходки". А второй – чистая случайность…

И рассказал, как несколько лет тому назад один болван вызвался буксировать его "Волгу" и тянул не плавно, как положено, а рывками. Стальной трос конечно лопнул, размолотил лобовое стекло "Волги" и чуть не снес полголовы Мастеру, сидевшему за рулем своей машины.

– С тех пор я больше всего на свете боюсь неквалифицированных идиотов, – сказал Мастер. – Буксируют ли они автомобили или пытаются руководит государством..

* * *

За обедом в кают-компании Мастер отрекомендовал меня команде, свободной от вахты. Остальным – после обеда, по ходу осмотра судна. Знакомил с каждым. Сначала представлял меня, затем своего подчиненного. Называл его имя и должность. И кличку.

Так, например, я узнал, что палубные матросы называются "рогачи" или "рогали", что радиста зовут Маркони, а Старшего помощника Капитана – Чиф. Боцман – Дракон, про Деда – Старшего механика – и его "маслопупов" я уже рассказывал. А вот матросатокаря, в хозяйстве которого, как выяснилось, я провел всю первую ночь, звали просто и незатейливо – Точило.