Квинтэссенция поддержания жизни - [39]

Она боялась не его, не той физической боли, которую он может ей причинить, она боялась моральных страданий. Она до сих пор не забыла ту сцену, когда бесчувственное тело её брата отлетает на несколько метров, неживые глаза, освещаемые тусклым светом уличных фонарей, приоткрываются в немом изумлении, белоснежная рубашка не начинает мгновенно пропитываться яркого красного оттенка кровью, когда она поняла, что секунду назад он был, а сейчас его уже нет. Ей не были нужны были преисполненные равнодушием слова врачей, она и так всё поняла с самого начала - шансов выжить не было.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Стук. Другой. Дверь всё также неподвижна. Девушка тихо чертыхнулась и вставила ключ в замок. Она отворилась с первого оборота, без скрипа и каких-либо других раздражающих звуков.

В комнате было темно, словно кто-то одним махом удалил отсюда все лишние источники света и оставил лишь всепоглощающую мглу. Настороженно пройдясь по комнате глазами, она не нашла затаившихся в тёмном углу обезумевшего парня с кинжалом в руке, всё было тихо, будто её тут никто не ждал.

" Неужели не пришёл?" - подумала она и разозлилась на саму себя " Да, конечно, так он и прибежит! Наверняка сидит себе преспокойно где-нибудь в Англии и попивает дорогое вино, даже и не думая обо мне. Прекрасно, просто прекрасно!"

- Здравствуй.

От неожиданности чуть не упав, она круто развернулась и увидела беззаботно развалившегося на диване парня. Он был весь в чёрном, именно поэтому она не заметила его изначально. И всё же, с вином она не прогадала. У него в руке был бокал с чем-то подозрительно напоминающим спиртной напиток, но сам он был абсолютно безмятежен, ничего его не волновало.

Именно в эту секунду она ненавидела его. Эта ненависть пожирала её изнутри, обжигала душу, оставляя вместо неё лишь жалкую корку, съедала разум и здравое мышление. Она ненавидела в этом существе всё, всё до единого: невозмутимый взгляд, холодные глаза, иронично приподнятую бровь, ровный пульс, гордую походку, идеально прямую спину, аристократично поднятый подбородок, хладнокровную полу-улыбку. Даже само его существование доставляло ей самую боль в мире боль, высасывало все жизненные силы, отбрасывало мирную жизнь куда-то в сторону. Она ненавидела его так же сильно, как хотела его смерти. Прямо здесь и сейчас.

Она не знала, что может доставить ей большее удовольствие, чем его полностью обескровленное тело. Она так и представляла себе эту картину, и кровь стыла в жилах от болезненного осознания того, что ей до безумия задушить кого-то голыми руками, наслаждаться, видя тщетные попытки вырваться, и наконец, увидеть, как человек замирает. А потом она изрежет его всего и будет смотреть, как начинающая холодеть жидкость медленно вытекает из него, вместе с жизнью, руша последние шансы. Умирает, а остекленелые глаза смотрят в пустоту, руки безжизненно висят по бокам, и он уже больше никогда, никогда не поднимется, не посмотрит на неё высокомерно, не обдаст холодом и не скроется с глаз долой, не сядет за руль своей проклятой машины, и никого не убьёт. Больше никого.

Она сходила с ума и это было верно. Слёзы поплыли тонкими дорожками по щекам, и кровожадность чуть поутихла, но не исчезла полностью. От осознания того, кем она стала, а стала она настоящим монстром, так похожим на того, из-за которого она, собственно, и начала всё это, хотелось рыдать и биться головой об стену, но она не сделала ничего из этого.

" Тот, кто убивает убийцу - автоматически становится убийцей."

Но ей было плевать. Всё уже давно кончено.

Обворожительная улыбка и мягкий взгляд васильковых глаз. Она хотела сделать это медленно, мучительно, растягивая своё наслаждение, как мягкую нугу, блаженствовать, стоя над ним и смотря, как вытекают из брыкающегося из последних сил тела. Но перед этим она хотела услышать то, как он говорит о произошедшем и испытывает ли он хоть каплю раскаяния за содеянное.

Если парень и удивился столь тёплому приветствию, то виду не подал, лишь ухмыльнулся и приглашающе похлопал рукой по месту рядом с собой. Она смиренно подошла и села, как кукла, ничего не говоря и не спрашивая. Он тоже молчал.

Она не время освободилась от своих бесчеловечных мыслей и внимательно осмотрела интерьер комнаты, стараясь запомнить каждую черту, каждую трещинку в потолке. Впрочем, с трещинами она поспешила.

Обстановка была идеальной для тихого разговора при бокале вина. Пушистый белоснежный диван, на котором они сейчас сидели, несколько мягких кресел того же цвета, ковёр на всю комнату, несколько настенных бра, пол выложен светло-коричневым паркетом. Было видно, что здесь хорошо поработали дизайнеры и они пытались воссоздать уютную обстановку, и чего скрывать, у них это получилось, но уюта она не чувствовала, не в том положении и не в той ситуации она сейчас была.

Радмир первым начал разговор.

- Зачем такой мерзкий и гадкий я понадобился Вашей драгоценной персоне, дорогая? - он сразу взял быка за рога, но и тут не смог обойтись без напыщенного пафоса. Она фыркнула и отвернулась от него, вперившись взглядом в ближайший светильник, словно она была последним электриком и ничего интереснее него в этом мире не было.