Квинтэссенция поддержания жизни - [40]

- Ты правда не понимаешь очевидного или просто валяешь дурака? Долой притворства, мразь. Расскажи мне о том, как это было.

Да, она не сдержалась. Да, она прошипела эти слова, смиренный вид до того её раздражал. Да, она еле держала себя в руках, пытаясь не наброситься на его симпатичную шейку своими длинными пальцами и не начать душить. Да, да, да, и она ещё сотни скажет "да", если это понадобится! Потому что она чертовски устала, вся злость канула в лету и у неё осталось лишь глухое желание убить и конечно, раздражение от того, что она пока этого не сделала.

Радмир был ошеломлён отсутствию банальных тем и столь резкой прямоте, это было видно по его лицу, но он стремительно взял себя в руки и холодно, даже с неприязнью, посмотрел на неё.

- Я не понимаю, о чём ты говоришь.

Милене захотелось рассмеяться, и настолько сильно, что она не сдержалась и разразилась громким ледяным смехом. На этот раз Радмир не выдержал и икнул, переводя взгляд, полный ужаса, на неё.

- Ты правда думаешь, что я тебе поверю? - девушка вытерла выступившие то ли от смеха, то ли от горечи, она сама определить это не смогла. - Ты играешь неубедительно. Долой притворство и бесполезный фарс. Я была там. Я видела, как твоя машина его сбила. Я была там во время всего этого, и после. Я видела каждую секунду и больше всего в этой ситуации я благодарна за то, что не увидела твоего равнодушного лица в тот момент, ведь тогда я бы убила тебя при первой же возможности. Ты бездушная сволочь и я хочу сказать, что твоё самое место там, где гниют такие, как ты. Убийцы.

На её ярость он не ответил ничем. Лишь молча смотрел перед собой, но теперь он не был равнодушным или спокойным, его глаза отливали обречённостью и даже страданием, но Милена не смотрела на него, да и её было уже не остановить. Она говорила и говорила, выливая на него все свои накопившиеся эмоции, всю свою ненависть, весь гнев, и всю боль.

- Посмотри на себя! Он был лучше тебя. Он был добрым человеком, прекрасным братом и сыном, а ты! Ты не достоин даже этого куска дерева, на котором сидишь, понимаешь! Единственное, что я хочу сейчас - это променять твоё жалкое существование на счастливую жизнь моего брата, но чёрт возьми, я не могу это сделать! Не могу и всё!

На этот раз он не стал молчать.

- Я бы сам сделал это, если бы смог.

Она замолкла и по тому, как сжались её кулаки и глаза налились кровью, стало ясно, что она не поверила ни единому звуку, да и вряд ли когда-нибудь сможет поверить ему.

- Я знаю, что мои слова кажутся бредом, но это не так. Веришь или нет, но я был пьян. Я не хотел убивать его, да и вообще кого-либо убивать. Но я не хочу в тюрьму и ни за что не признаюсь в этом.

Она слушала его, но не желала искать смысл в этой наскоро выдуманной небылице. Балом правил холодный расчёт и она достала телефон, словно желая посмотреть время, но на самом деле включила диктофон, а он даже не заметил этого, уставившись в некуда и размышляя о чём-то.

- Я тогда был пьян. Сильно пьян. В трудом мог волочить ноги, не то что трезво соображать. Когда я возвращался из клуба, была уже глубокая ночь и кругом мгла. Элен села со мной. Я высадил нескольких своих знакомых и мы поехали дальше. Я первым увидел человека на переходе. Элен пыталась остановить меня, но я грубо оттолкнул её. Я не помню, что именно я кричал. Кажется, просил его убраться с дороги. Ха. Как будто у него была такая возможность. - он отвёл глаза и замолк. Спустя время он снова заговорил, только теперь в его голосе не было даже капли раскаяния, лишь безразличие. Видно, взял себя в руки.

- Всё произошло быстро. Я уехал и бросил машину в гараже. Номера отцепил и кинул в кучу ко всем остальным. Старался забыть, и первые несколько часов мне удавалось это на удивление успешно. Ровно до того момента, как я увидел это в новостях. Артёма Власова сбила какая-то "Феррари". В Интернете была очень много распрей на эту тему и их было бы забавно прочитать, если я бы не знал, что герой этих обсуждений - я.

Нельзя было сказать, что она блаженствовала, слушая его рассказ, вовсе нет, ей наоборот было больно, словно её снова заставили пересмотреть эту ужасную сцену и прочувствовать всё то отчаяние, нежданно захлестнувшее её в тот момент. Но она считала своё задание выполненным, ведь эти его фразы через несколько часов прозвучат в отделении Полиции и он уже не отвертеться, как бы его богатый сноб-папочка не старался, сколько бы его мамочка не лила лицемерных слёз.

Чувствовала ли она себя отомщенной? Бесспорно. Счастливой? Ничуть.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Здание суда было таким же серым и официальным, как фамильный склеп. Вместо останков людей здесь были безмолвные присяжные, роль смотрителя исполнял судья.

Люди снова туда-сюда, раздавались вспышки фотокамер, какой-то назойливый молодой журналист так и норовил засунуть ему в глаз микрофон, да так, что он даже не мог увидеть название каналу, которому, если верить словам парнишки, "просто обязан дать интервью".

- Скажите, каково это, спустя столько времени сокрытия всё же попасть под суд?

- Надеетесь ли вы на оправдательный вердикт присяжных?