Квинтэссенция поддержания жизни - [21]

Все говорят, что если "выплакаться", станет легче. Она рыдала до тех пор, пока слёзы не закончились, но легче не стало. Ни на каплю. Лишь осознание того, что Элен уже наверняка мечется и волнуется за неё подливало масла в огонь, но плакать было больше нечем. Больше нечем.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Яркие лучи солнца ласкают кожу и освещают её, придавая блеск, а глаза сами по себе открываются. Девушка невольно жмурится от непривычных бликов и замирает от приятного шёлка, мягко терзающего кожу в области живота. Окончательно открыв очи, она видит привычный, красивый пейзаж рядом с кроватью. Из окна видны верхушки и верхние этажи других многоэтажек. Москва-сити.

Закутавшись в тёплое, белоснежное девушка подходит к окну и открывает его, впуская прохладный воздух в квартиру. Прислонившись лбом к стеклу, она, как зачарованная, наблюдает за суетой других людей, за проезжающими так близко и одновременно так далеко автомобилями. Это - Москва. Город не спутать ни с каким другим, ведь он так прекрасен и ужасен, и это необычное сочетание, бросающийся в глаза резкий контраст, настолько въелся в мозг, под кожу, в саму душу, что уже не доставляет жителям никаких неудобств и даже вызывает тёплые ощущения в душе, словно при виде мирно потрескивающих дров в камине зимним вечером. Так тепло, уютно, по-домашнему, что уже не волнует ветер, который так и молит открыть другое окно и устроить в помещении сквозняк, ощущение одиночества, которое приходит каждый раз, когда Он уходит, не прощаясь, уже ничего не волновало. Оставался лишь тот маленький, но сильный огонёк в груди, который горел, обдавая всю её сущность теплом, грея её душу и скрашивая навязчивое одиночество, которое так и норовило испортить всё то беспечное настроение, обстановку, воцарившуюся в её сердце при виде родного города.

Миру и покою квартиры могла позавидовать даже Швейцария. Тишина вовсе не давила на девушку, нет. Она даже успокаивала, она была её старой привычкой, от которой невозможно избавиться. Девушка любила тишину. Тишина любила девушку.

Медленно расчесав свои рыжие, непослушные волосы, она положила расчёску на её законное место и снова откинулась на кровать, никак не желая вставать, просыпаться, приходить в себя и притворяться. Снова притворяться. А потом снова, и снова. И так до бесконечности, до тех пор, пока она не придёт домой, не откинется устало на мягкие, белые подушки, не зароется в одеяло с головой, не улыбнётся устало, чуть печально и не окунётся в царство снов, чтобы на следующий день начать всё по новой.

Прислушиваясь, можно было понять, что в квартире она снова одна. Опять одна. Радмира здесь нет, он уже давно ушёл. Куда? Она не могла этого сказать. Она не знала, чем он занимается, куда ходит по утрам и какой он любит чай : зелёный или чёрный, с сахаром или с мёдом. Но в те моменты, когда он спал, а она нет, когда она видела, как морщится он во сне, как сдерживает крики, медленно плавится в огне от плохих снов или воспоминаний, когда сжимает ладони до крови на чистых простынях, когда судорожно открывает глаза, пытаясь отдышаться и прийти в себя, она могла точно сказать, что ему больно. По-человечески больно. Что его тоже съедает заживо пугающая пустота, что его тоже неистово душат воспоминания, что он тоже человек. Что он просто несчастный мальчик, которому всегда не доставало чего-то. Чего-то такого, что нельзя купить за деньги или продать. То, что он, возможно, никогда не получит.

Она не пыталась помочь ему, ведь знала, что есть что-то или кто-то, который сможет дать ему то, что ему так недостаёт. Но этим кто-то была не она и девушка давно с этим смирилась. Она будет помогать ему так, как может. Тихим, нежным голосом и тёплыми словами будить, когда во сне ему становится совсем плохо и он просто мечется по постели, не имея возможности успокоиться. Безмолвно обрабатывать раны, когда он раздирает ногтями ладони до крови, гладя его по щеке, когда он шипит от боли, но терпит и не говорит ни слова. А потом наблюдать, как он, снова заснув, через несколько часов встаёт и уходит, как ни в чём не бывало. А она так и не смогла уснуть, всё думала и думала о происходящем.

Она не видела в нём чудовище, а может быть, просто не хотела. Словно чувствовала, что всё не так просто, как кажется. Что все эти клубы, кальяны, высокомерные выражения - весь этот фарс лишь защита от чего-то. Чего? Нет ответа. Она никогда не спрашивала. Не столько потому, что он всё равно не ответит, сколько из-за страха услышать правдивый ответ.

Лениво поднявшись с кровати, девушка вышла из комнаты, всё ещё закутанная в одеяло. В нём было так тепло, да и дома никого не было, торопиться некуда, ведь сегодня воскресенье. Никакого института, лишь она и спокойная обстановка её квартиры. Она была уверена, что Радмир сегодня не придёт. Только если ему опять станет плохо вечером...

Девушка содрогнулась, вспомнив эти моменты. Тогда парень сначала долго трезвонил в дверь, стучал, а когда она ему открывала, то просто вваливался в квартиру и прислонялся к ближайшей стене, или не стене, он не различал и тяжело дыша, пытался избавиться от какого-то навязчивого ощущения, которое преследовало его. У девушки была истерика, словно это ей настолько плохо, что она готова на всё, идти куда угодно, лишь бы не оставаться одной. Она гладила его по голове, успокаивала, ожидания приходящего к нему сна. А потом парень, уходя, говорил тихое "Спасибо" и больше не упоминал об этом. Она долго гадала, что же это за приступы такие и с чем они связаны. Мыслей было много, вопросов и того больше, а ответов - ноль. Одно пустое множество.