Квинт Лициний 2 - [39]

Сел на стул, рассеянно посмотрел сквозь уже голые ветки на низкое ленинградское небо и подтянул понимание. Вперед.

Спустя примерно час хлопнула входная дверь, и в коридоре забормотали мужские голоса. Разобрал отцовское "тапки" и успокоился. Затем разговор перетек на кухню. "Опять надомный симпозиум с коллегами" – с этой мыслью я провалился обратно в возможности погружения поля коэффициентов уравнений в абелеву башню полей. Моя уже не робкая мысль привычно расплетала чужие кружева, цепко запоминала логические узоры, ловко перебегала по элегантным мостикам доказательств и протискивалась в незаметные проходы в, казалось бы, непроницаемых преградах. Чем глубже я вгрызался в арифметику бесконечных башен числовых полей, тем четче становилось теперь уже мое собственное понимание, а оно ох как пригодится мне через год.

— Андрей, — дверь приоткрылась, и в нее, почему-то с чуть смущенным видом заглянул папа. — Все математику свою долбишь? Давай, прервись, пойдем на кухню. Там мой товарищ пришел, познакомлю. Хотя… Он-то тебя в детстве видел, а вот ты его вряд ли помнишь.

Я чертыхнулся про себя, провожая мысленным взглядом с таким трудом реконструированную, а сейчас безнадежно развалившуюся логическую конструкцию.

"Ладно, — вздохнул и попытался взять под контроль всколыхнувшееся раздражение, — заодно закреплю при воссоздании".

На кухонном столе царил художественный беспорядок – сказывалось отсутствие женской руки: початая бутылка самтрестовского "Греми" соседствовала с блюдцем, на котором разлеглись присыпанные молотым кофе и сахарной пудрой колечки лимона. Рядом возвышалась стопка неровно нарубленных бутербродов с сыром и полукопченой колбасой. Судя по уже зажеванным лимонным долькам, процесс успешно стартовал.

У окна сидел незнакомый дядька с мясистыми ушами выдающихся размеров и деловито выдирал хребет из кильки пряного посола. Папа сел рядом, и начал чистить вареное яйцо. Ага, балтийские бутерброды будут.

— Как дела, боец? — поприветствовал дядька, разглядывая меня с легкой иронией.

— И хороши у нас дела… — напел я, присел и представился, — Андрей.

— Да я помню, что Андрей – коротко засмеялся он, — а ты меня, наверное, не помнишь? Иннокентий.

Я мотнул головой, пожимая плечами.

— Мы с тобой бычков как-то на Шаморе ловили. Ты, правда, тогда совсем мелкий тогда был, лет пять.

— А-а-а… — протянул я, припоминая валы водорослей на берегу, резкий, насыщенный йодом запах и шустрых морских блох, — это не вы потом с причала свалились?

И я звонко прищелкнул пальцем под подбородком.

Они переглянулись и громко заржали.

— Вот так мы отпечатываемся в памяти подрастающего поколенья, — смахнув слезу с угла глаз, сказал папа. — Нет, то Володя был. Здорово мы тогда, да, Кеш?

— Определенно. Ну, между первой и второй…

И они повторили. Очевидно, сегодня правило здешних застолий "открытая бутылка в любом случае допивается" нарушено не будет.

— Ну, Андрей, — Иннокентий с видимым удовольствием зажевал лимон "а-ля Николя". — Рассказывай, как живешь-можешь. Девчата в классе не обижают?

— Да что ж вы такое на наших комсомолок наговариваете, товарищ Иннокентий, — деланно возмутился я, — как они могут забидеть такого гарного хлопца, как я?! Я на один бутерброд вас обездолю, да?

— Что, наоборот, отбоя нет? — он пододвинул мне тарелку с бутиками.

Я коротко призадумался. М-да, а ведь накрутилось на меня этих отношений с подковырками, как змей на Лаокоона.

— Ну, время такое… Молодое, — я развел руками, — мы выбираем, нас выбирают.

— И выбрал? — он неожиданно остро глянул на меня.

— Да, — сказал я твердо.

— М-мм? — протянул папа заинтересовано, — скажешь?

"Собственно, что скрывать?" – подумал я.

— Афанасьева.

— А! — без малейшей паузы с энтузиазмом откликнулся папа, — рыжая мама. Такая… Видел на собраниях. Да, одобрям-с.

Я многозначительно поиграл бровями.

— Ну, в смысле, дочка ж на маму похожа? — заюлил он, отводя от себя подозрения, и, потупившись, потянулся к бутылке.

— Хм… Ну понятно, — Иннокентий пододвинул рюмашку под разлив. — И хобби себе нашел, да? Или будущую профессию? Думаешь стать великим математиком?

— Хобби у меня – кройка и шитье. А как с математикой отношения сложатся – неизвестно. Но наука красивая.

— Кстати, — вмешался папа, — представляешь, Кеш, он себе сам за неделю джинсы сшил – от настоящих не отличить, даже пуговицы и нашлепку на карман настоящие нашел. И на меня две рубашки сшил. Во, смотри, на мне одна как раз!

Иннокентий пощупал, поцокал и вновь повернулся ко мне:

— В математике-то ничего пока не открыл?

— Какое открыл! Грызу основы.

— По пять-шесть часов в день, отец говорит?

— Силы есть – грызу. Заканчиваются – отдыхаю, — я чуть недоумевающе посмотрел. Что-то допрос начинает напоминать.

— Да нет, Володя, все нормально, — невпопад сказал Кеша, повернув голову к папе, — я тебе уже сейчас могу сказать. Ну, почти… Но кто не без странностей?

Папа отчетливо выдохнул и чуть порозовел.

— Ну и слава богу, — мне показалось, что он сейчас перекрестится, но вместо этого он решительно тяпнул рюмку. — Отрицательный результат – тоже результат. Хороший.

Я приподнял бровь, показывая, что потерял нить беседы.