Квин в ударе - [46]

Лили Минкс пребывала в промежутке между замужествами, поэтому в тот вечер явилась в одиночестве. Она вплыла в зал в белом бархате и горностае, далекая, как Плеяды,[34] и аппетитная, как русская шарлотка. В ушах полыхало холодное зеленое пламя — единственная драгоценность, которая была на Лили тем вечером. Это были знаменитые серьги из зеленых бриллиантов, некогда принадлежавшие Мумтаз, любимой султанше Шах-Джахана,[35] которые надел на Лили иракский миллионер, обуреваемый иллюзией, будто его ожидает развлечение в стиле «Тысячи и одной ночи». Лили ценила их не меньше, чем уши, к которым они были прикреплены.

Все застыло, когда Лили задержалась в арке, наслаждаясь очередным триумфом. Затем игра возобновилась, Лили купила несколько тысячедолларовых фишек и направилась к столу с рулеткой.

Часом позже второй набор фишек перекочевал в банк крупье. Лили засмеялась и поплыла к дамской комнате отдыха, прикасаясь ко лбу точеными пальцами. Никто не заговаривал с ней.

В комнате отдыха к ней быстро подошла прислуга-француженка:

— У мадам болит голова?

— Да.

— Принести аспирин и холодный компресс?

— Если можно.

Лили опустилась в кресло и закрыла глаза. Вечер был неудачный, но прикосновение ко лбу компресса со льдом сразу принесло облегчение, и Лили улыбнулась своим мыслям. Француженка умело подложила ей под голову подушку. В комнате было тихо, и Лили погрузилась в мир грез.

Она проснулась через несколько минут — головная боль почти прошла. Лили отложила компресс и поднялась из кресла. Прислуга скромно испарилась.

Подойдя к туалетному столику, Лили села поправить прическу…

В это время в игральных залах «Пэрадайс-Гарденс» царил кавардак. Женщины визжали, их кавалеры метались, как загнанные мыши, крупье спешно убирали столы с рулетками и «фараоном», а массивная дверь поддавалась под ударами полицейских.

— Всем оставаться на местах! — Маленький пожилой человечек с седыми усами ловко вскочил на один из столов и поднял руки, призывая к молчанию. — Я инспектор Квин из Главного полицейского управления, выполняю особое задание, связанное с азартными играми. Леди и джентльмены, это облава. Не тратьте время, пытаясь скрыться, — все выходы охраняются. Будьте любезны выстроиться вдоль стен, пока мои люди примутся за работу…

В этот момент Лили Минкс, похожая на фурию, выскочила из дамской комнаты отдыха с громким криком:

— Мои бриллиантовые серьги! Меня обокрали!

* * *

Никто не удивился тому, что рейд в игорный дом обернулся расследованием кражи — во всяком случае, никто из знавших Лили Минкс. Она сметала перед собой все, как стихия. Ослепленный молниями в ее небесных глазах, склонившись перед ураганом в голосе, подобном золотым трубам, инспектор Квин подчинился ее приказанию, как Моисей на горе. Лили достаточно часто являлась во сне и ему.

Покуда топоры полицейских крушили игорное оборудование, инспектор Квин нежно ворковал:

— Не беспокойте вашу хорошенькую головку, мисс Минкс! Мы найдем ваши серьги…

— Конечно найдете! — бушевала Лили. — И эту чертову служанку тоже! Только она прикасалась ко мне! Я хочу, чтобы ее четвертовали!

— Она никуда не денется, мисс Минкс. — Старый ветеран похлопал Лили по маленькой ручке. — Мы за час до облавы окружили «Пэрадайс», и ни одна живая душа отсюда не выходила. Значит, она еще здесь. Ну, Вели? — осведомился он, когда верзила-сержант вышел из дамской комнаты отдыха, поправляя галстук. — Где это служанка?

— Вот где, инспектор. — Сержант Вели, глядя на Лили, как истосковавшийся по ласке ньюфаундленд, передал инспектору униформу прислуги — крахмальные шапочку и передник, пару туфель на высоком каблуке, два прозрачных чулка и черный парик. — Я нашел их в кладовой уборщицы в комнате отдыха.

Лили уставилась на парик:

— Что это значит?

— То, что это Актер Харри, — отозвался инспектор. — Ловкий маленький негодяй, часто переодевающийся женщиной — особенно он хорош в роли французских горничных. Значит, Харри украл ваши серьги? Подождите здесь, дорогая моя. — Старый джентльмен зашагал вдоль выстроившихся у стен, словно маленькая жилистая Судьба, сопровождаемый Лили Минкс, которая не слушалась ничьих приказов, когда дело касалось ее драгоценностей.

— А вот и он, — весело сказал инспектор, останавливаясь возле маленького человечка с фигурой жокея и обычно румяными, но сейчас очень бледными щеками. — Не повезло тебе, Харри, — я имею в виду облаву. Что, если мы примерим эту штуку? — Инспектор Квин нахлобучил парик на голову Актера Харри.

— Это он! — завизжала Лили Минкс. Маленький вор побледнел еще сильнее. Актриса подошла к Харри и посмотрела ему в глаза. — Отдай мои бриллиантовые серьги, сукин сын, не то я оторву тебе… — Далее последовали анатомические подробности.

— Уберите ее от меня! — взмолился Харри девичьим сопрано, пытаясь вжаться в стену.

— Обыщите его, Вели, — приказал инспектор Квин.

Спустя час Актер Харри стоял нагишом в офисе управляющего с задрапированными окнами, дрожа всем телом. На столе лежали найденные при нем вещи: бумажник с несколькими сотнями долларов, горсть мелочи, шариковая ручка, бюллетень скачек, пара старых игральных костей, пачка сигарет, коробок спичек, испачканный гримом носовой платок и коробочка с освежающими дыхание таблетками «Поцелуй меня». Все составные предметы были разобраны, сигареты раскрошены, одежда распорота по швам. Ботинки маленького вора простучали в поисках потайных отделений. Рот, волосы и прочие возможные тайники на теле — снаружи и внутри — были тщательно проверены, не говоря уже об одежде и парике «прислуги-француженки».