Квест-3. Коды к роману - [2]

– Хороша фигура? Это Самсон Фондорин, из сибирских заводчиков. Он не лекарь, но в сундучке у него и вправду лекарства. Скляночки, баночки – я сам видел. Должно, ревматизма боится. Иль простуды. Зачем только начальство приставило этого фетюка к нашему полку? Большая подмога, нечего сказать! То-то Бонапарту от него достанется на орехи.

– Так он заводчик?

– Не он – отец. Тот слывёт мильонщиком. А Самсон служит в Московском университете профессором. Математик!

Барон засмеялся. Ему хотелось показать, как он весел перед сражением, всё ему нипочём. Ещё и пошутил:

– Выучил математику, чтоб считать папенькины мильоны.

Капитан заинтересовался юношей пуще прежнего. Не из-за мильонов (богачей на своём веку старый воин видывал много), а из-за того, что профессор – в такие-то годы.

Близость смерти извиняет простоту обращения. Посему капитан без лишних церемоний пересел поближе к Самсону Фондорину, назвался и добродушно молвил:

– Я вижу, сударь, вы тушуетесь. Право, не стоит. Не робейте. Завтра большого дела не будет. Уж можете верить, тридцать лет воюю. Рекогносцировка или перепалочка – это наверняка. Пушки для пристрелки побухают. Но для генерального рано.

– Вы полагаете? – тоже представившись, спросил профессор с таким видом, будто известие его очень расстроило. – Да верно ли?

– Будьте покойны. Ещё день-два подготовимся. Француз теперь спешить не станет. Ему наобум лезть не резон. Понимает, что раз мы встали, так уж не сбежим, быть драке. – Капитан попыхтел трубочкой, благожелательно оглядывая собеседника. – А позвольте, любезный Самсон Данилович, узнать, сколько вам лет?

– Двадцать четыре.

– Хм. Выглядите моложе.

– Мне это часто говорят.

II.

Разговорчивый капитан, хоть и видно, что хороший человек, Самсону был некстати. Только мешал найти решение для задачи, по сложности мало уступавшей исчислению квадратуры круга.

Что несолиден наружностью, Фондорин знал сам и нисколько о том не заботился. Эту прихоть натуры он объяснял себе тем, что его внутреннее время не совсем совпадает с внешним и словно бы движется по собственным законам. В детстве он выглядел много старше своих лет; возмужав, сделался похож на подростка. Ощущал же себя в разные миги жизни по-разному. То древним стариком, который вынужден обитать в мире, населённом малыми детьми. А то, напротив, ребёнком средь взрослых. Глова Самсона была наполнена премудростью, много превосходившей разумение окружающих, но и окружающие (он чувствовал) ведали про мироустройство нечто важное, чего юный профессор постичь не умел.

Из этого видно, что человек он был особенный, не похожий и не стремящийся походить на других. Главной чертой этого необыкновенного характера являлась нетерпимость по отношению ко всему непонятному. Ещё в первую пору детства Самсона Фондорина поражало: как это люди могут жительствовать средь явлений, смысл которых по большей части туманен, и нисколько этим не мучиться? Цель своего существования мальчик определил так: разъяснить всё неясное, раскрыть подоплёку всего загадочного. Сия задача, превосходная в своей неисчерпаемости, сулила долгую и увлекательную жизнь. Девизом Самсон выбрал латинское OMNIA EXPLANARE[2] и даже вырезал начальные буквы этого выражения на серебряном перстне, с которым никогда не расставался.

Едва научившись ходить, ребёнок уже выказывал признаки исключительной одарённости. В шесть лет он проштудировал всю «Энциклопедию» и говорил на нескольких языках, на десятом году беседовал на равных с первыми умами своего времени – словом, являл собою блестящий образец природной аномалии, который немцы называют Wunderkind, а французы enfant prodige.

Как известно, у детей этой породы за бурным ранним развитием часто следует замедление умственного роста; войдя в возраст, они перестают отличаться от дюжинных людей. Но с Самсоном этого не произошло. На втором десятилетии жизни он развивался не менее стремительно. Первый научный трактат (Исследование галлюцинаторных свойств одного якутского гриба) он опубликовал в 11 лет, и никто из столичных мужей не хотел верить, что из-под пера отрока могло выйти исследование столь безукоризненное по форме и глубокое по содержанию. Случился даже род скандала. Университетские авторитеты утверждали, что истинным автором является отец мальчика, известный своей разносторонней учёностью и оригинальными привычками, который-де вздумал подурачить профессорскую братию. Посему славы Моцарта-от-науки юный сибиряк не стяжал, да он, правду сказать, к ней и не стремился. На ту пору Самсона больше всего занимали не академические труды, а практические исследования. Вдвоём с отцом он объездил самые глухие уголки пустынного Сибирского субконтинента, собирая растения с минералами и изучая диковинные обычаи языческих племён.

К 14 годам молодому человеку (никому из знавших Самсона не пришло бы в голову назвать его «подростком») Сибирь стала тесна. Благословлённый родителями, он пустился в большое кругосветное путешествие. Оно продлилось долгих восемь лет, но знаний, почёрпнутых Фондориным в это время, другому человеку было б не собрать и за целый век. Юноша побывал на Востоке, в испанской Америке и многих иных местах, причём не любовался красотами, а постигал бесчисленные тайны природы.