Кватроченто - [73]

Я пришла на площадь за несколько минут до пяти. Кафе были полны парочек. Подростки в спортивных джемперах с капюшонами и заниженных джинсах сидели кружком между скамеек, передавая друг другу сигарету и громко смеясь.

«Таберна ди Тонино» располагалась как раз напротив монастыря: длинный зеленый навес, металлические стулья. В эпоху Возрождения тут заканчивался город, в домах по эту сторону площади были казармы и конюшни. Медичи держали здесь своих львов, слонов и жирафов.

Я попросила большую чашку «американо» и сидела, расслабившись, пока ровно в пять со стороны виа Рикасоли, от Академии изящных искусств, не появился профессор Росси, небрежно, как всегда, одетый: белая рубашка, галстук, брюки в складку, слегка потертые на коленях, дымно-серый вельветовый пиджак и широкий шарф, очень приятного бледно-голубого цвета. Посмотрим, что он скажет, подумала я, когда он оказался рядом со столиком, чисто выбритый, с лицом, как бы высеченным заново. Он мне показался не таким, как вчера, — моложе, и в движениях его замечалось нарождающееся беспокойство. Я искоса смотрела, как он засовывает руки в карманы, пытаясь совладать с внутренним волнением, которое, видимо, терзало его не меньше, чем меня. Прошли две-три невыносимо долгих минуты. Он не произнес ни слова, но взгляд его говорил: «Мне нужна только ты». Затем лицо его, как обычно, прояснилось от застенчивой улыбки, он пожал плечами самым естественным образом, положил папку с бумагами и книги на стол, отодвинул стул и снял шарф; все движения были рассчитаны так, что дистанция между нами не была ни нарочито большой, ни излишне интимной — как при первых встречах.

К счастью, в следующие несколько минут все утряслось. Профессор заговорил без перерыва, подробно рассказывая о визите к инспектору Леони.

— Он спрашивал о тебе, — сообщил мне Росси, сделав первый глоток из чашки.

— И что ты ему сказал?

Он поглядел на меня весело и удивленно, с ласковой насмешкой во взгляде, чуть покачивая головой.

— А ты как думаешь?

Как и всегда, он сидел на стуле косо. Я отметила про себя, что его лицо нравится мне как в профиль, так и анфас: впалые щеки с двумя глубокими морщинами, большой прямой нос, внимательный, как у орла, взгляд, который я с самого начала сочла чем-то особенным; вдобавок он менялся в зависимости от погоды, времени суток и года. Сейчас этот взгляд достигал необыкновенной силы. Профессор смотрел на меня, сидя вполоборота, закинув ногу на ногу, согнув спину и опершись подбородком на ладонь.

Из рассказа о встрече с инспектором я сделала вывод, что полиция связывает это дело с нелегальной торговлей предметами искусства. Леони не стал выражаться открыто — как и подобает читателю Павезе, — но было ясно, что для него эта история имеет прямое отношение к пропавшим дневникам Мазони. Правда, ни профессор, ни я не могли понять интереса к обычным тетрадям с заметками, цена которым на черном рынке никак не выше ста тысяч евро — сумма ничтожная по сравнению с астрономическими оборотами в этой сфере.

Слушая, я вспомнила, что, когда разговаривала с инспектором на Корсо деи Тинтори, он упоминал какую-то антикварную лавку, куда часто заходят коллекционеры и агенты аукционных домов.

— А ты помнишь название? — спросил профессор.

— Нет, но помню, где это. Кажется, рядом с Немецким институтом, на виа ди Санто Спирито.

Взгляд Росси был красноречивее любых слов.

— Ты подумала о том же, о чем и я?

Полчаса спустя мы уже шли быстрым шагом по виа ди Санто Спирито, перейдя реку по мосту Тринита. Машин попадалось немного, к тому же часть улицы была закрыта на ремонт. Двое загорелых рабочих, суетившихся возле бочки со смолой, окинули нас долгим взглядом — сперва меня, довольно нагло, потом Росси, испытующе и с преувеличенным любопытством, словно прикидывая, достоин ли он меня. Мы довольно долго безуспешно искали лавку и вдруг случайно наткнулись на нее. Дверь была открыта, внутри в свете люминесцентных ламп виднелись очертания вещей, чем-то напоминавших скульптуры Пикассо из железных обрезков: деревянные балки с металлическими накладками, старые инструменты, хлебные лопаты, выцветшие пояса из ткани. Профессор кое-как сделал несколько шагов среди этой рухляди.

— Добрый день! — сказал он громко, но ответа не последовало.

В другом конце помещения имелась лестница наверх. Судя по всему, мы вошли с черного хода. Даже на ступеньках лежали какие-то коробки и прислоненные друг к другу тюки. На площадке лестницы в кресле-качалке сидела пожилая женщина, вязавшая чулок. Она объяснила, что нужно обогнуть здание и зайти через главный вход на виа Маффиа. «Ну и названьице! — подумала я. — Подходящее для грязноватых делишек».

С той стороны магазин выглядел совсем иначе. Предметы в идеальном порядке лежали в витринах: камеи, старые ручки, монеты, серебряные дарохранительницы, медальоны, фарфоровые чайные сервизы. В глубине виднелись кожаные коробки, стянутые ремнями, и металлические чемоданы, но не заметно было ни картин, ни старинных вертепов, ни манускриптов. Продавец не препятствовал нам бродить по всему магазину, но при этом не терял нас из виду. Это был мужчина лет шестидесяти с очень густыми бровями, в сером халате, бдительно следивший за нами из-за прилавка.