Квартирная развеска - [16]

Июль 2010

И этот чудесный хазарский текст мне еще милее оттого, что в Астрахани сто лет назад родился Клюзнер.

А вот третье эссе.

Не так давно получила я его по электронной почте от подруги.

Евгения Куприянова

ГИМН КОТАМ

Светлой памяти моего

незабвенного кота Маркиза

Мое сердце навсегда и безраздельно отдано гладкошерстным дядькам-котам всех мастей, элегантным и брутальным.

Очень поощряются восьмерка на лбу, наличие толстого хвоста, короткая борцовская шея и мощные при ходьбе лопатки, мышцеватые когтистые лапы, толстые ляжки, шикарные штаны и крупный горделивый предмет мужского достоинства.

А также — бархатные чехольчики для острейших кинжалов, стоптанные пятки, голые беззащитные ладошки, боящиеся щекотки, большие усы, плюшевые щеки, замшевые уши, сладостные уста и влажный нос, мудрый всезнающий гипнотический взгляд и особый антимольный запах котовой шубы!

Прибавить к этому громкие оперные вопли, разнообразное мурчание (от нежного убаюкивающего и едва слышного заговорческого — заговорщицкого? — до страстного и самозабвенного), бодание в ноги и хорошо рассчитанное путание в ногах (чтобы хозяйка упала и уронила фарш), бандитское наглое потрошение сумки с продуктами, вис на когтях за край кухонного стола с одновременным беспорядочным боданием под локоть и готовностью подцепить когтем вожделенный кусок, демонстративную заточку кинжалов, безумную беготню по всей квартире с торможением на поворотах, а потом сонную расслабленную негу во весь рост на полу на самом ходу и, наконец, комфортное наблюдение на недосягаемой высоте со шкафа за суетной мельтешней людишек (как за мышками-мошками).

А если еще вспомнить о врожденном кодовом пристрастии к прекрасному и его брезгливой болезненной чистоплотности, которая заставляет трудягу сначала подолгу с остервенением, грохоча подносом, загребать за собой бархатной перчаткой в туалете, а после этого невозмутимо разлечься на стопке выглаженного постельного белья и тщательно до самозабвения часами отмывать от скверны бархатные перчатки и свое велюровое мужское достоинство, — то получится Гимн Котам!

Через некоторое время пришел постскриптум:

Р. S. Дополнение к Котогимну. Забыла еще добавить к «устам сахарным» — «бородушку масляную, небритку» георгиевскую! Также, поправляя себя, уточняю: «пышные штаны» только у сибиряков, а у наших европейских короткошерстных котов-дядек изысканные плюшевые галифе.

А еще передние лапы, уютно сложенные кренделями по-купечески, да два недреманных ока, — полуприкрытые янтарные смотрелки.

Вагонная сцена

Михаил Копылков дважды видел в электричке женщину, которая просила милостыню; была она огромна, слоноподобна, просила Христа ради; наконец, разглядев среди пассажиров одного, который не подал ей да еще и отвернулся, начинала она осуждать его, такой-сякой, бедной нищенке копейки жалко, живешь припеваючи и т. д. Постепенно заводясь, доходила она до воплей, начинала рыдать в голос, а, дойдя до конца вагона, падала на скамейку, обессиленная, и засыпала. В разные дни, в разных поездах сцена повторялась до мельчайших подробностей.

На лекции

Светская дама, российская писательница, читает в Соединенных Штатах лекцию студентам.

— Я приехала к вам из страны, где главный поэт — потомок темнокожих, имевший собственных белых рабов...

Зал улыбается, она продолжает:

— ...и его застрелил на дуэли красивый белокурый иностранец нетрадиционной сексуальной ориентации, особо не любивший нашего поэта за то, что тот был любитель женщин.

И зал вскрикивает в едином порыве:

— Гоу хоум!

Чис уброло

В юности Светлана с Павлом жили в комнате коммунальной квартиры неподалеку от Нарвских ворот. Соседями их были старик со старухой, совершенно брейгелевская пара.

— Ты не смотри, — говаривала Свете старуха, — что старик мой пьяный и ссаный; он у меня партейный.

Однажды Светлана, придя с мужем из мастерской или из гостей поздно, нашла на своем кухонном столе записку от старухи на кривом-косом клочке бумаги, написанную детским почерком двоечницы малолетней: «чис уброло». И недоумевала: что бы это значило? Может, прозевала она свое дежурство по уборке, а старуха убралась чисто вместо нее? Но дни дежурств она перепутать не могла. Утром выяснилось: Павел забыл в ванной свои часы, старуха убрала их, положила в ящик стола.

Больше ничего от стариков-соседей в памяти Светланы не отыскалось, ни имен, ни биографий, незнамо откуда взялись, неведомо как жили, кем были прежде; уброло их чис судьба, даже записки не оставила.

Спешился бедуин

Некогда купила я коробок спичек из города Пинска с бедуином на верблюде среди пальм, графика, силуэты; этот коробок фигурирует в романе «Пишите письма».

И что же? Покупаю семь лет спустя — на днях — упаковку спичек, достаю коробок... спешился мой бедуин! Стоит, держит верблюда в поводу, глядит вдаль, никаких пальм, нет ни оазиса в помине, ни миража: барханы пустыни. Причем, на сей раз коробок из Гомеля.

Так, с двумя коробками спичек в руках, встретила я начало череды несчастий високосного года.

Соловецкий мираж

Елена Цветкова, заведующая комаровской библиотекой, прислала мне фотографию миража, увиденного и сфотографированного ею прошедшим летом на Соловках. Когда спросила я — где именно, она отвечала: это Заяцкий остров, место непростое, то ли капища древние тут были, то ли древние захоронения, задолго до войны велись раскопки, а во времена ГУЛАГа была колония для штрафников и беременных женщин, много лагерных могил, в том числе младенческих. На острове всюду мостки, по ним и ходят, тут всё растет медленно, в ареале раскопа двадцатых годов еще не заросла травою земля, одевающаяся в растительность тундры.