— Леночка — это её дочь?
— Она самая, — охотно подтвердила старушка. — Несчастный ребёнок… Я Нельку с пелёнок знала, мы с матерью её большими подругами были. Кто бы мог подумать, что она такое вытворит! Хорошо хоть, родители её, царство небесное, уже этого не увидели…
— Что с ними случилось?
— Утопила она её, Леночку. Нелька, мать родная. Пьяная была, совсем ум за разум заехал. Набрала ванную, вроде как чтоб Леночку искупать, а потом… — старушка, кряхтя, размашисто перекрестилась. — Восемь лет девчушке было. Нельку сначала в милицию загребли, а оттуда в психушку. До сих пор там сидит. Квартира к Нелькиному двоюродному брату перешла, Борьке, а он-то сам в Питере живёт, она ему и не нужна. Ну он ремонт тут сделал и сдавать начал. Да только никто здесь долго жить не может, вроде как не по себе всем… Тебе-то как хоромы? Нравятся?
— Очень, — сглотнув, заверила старушку Ада.
— Ясно, — с явным разочарованием откликнулась та. — Я из тридцать восьмой, если что понадобится, заходи…
Ада проводила взглядом новую знакомую, продолжившую степенный спуск по лестнице. Потом снова повернулась к двери в квартиру, где мать когда-то убила своего ребёнка — и, глубоко вдохнув, вставила ключ в замочную скважину.
Что ж, теперь она хотя бы знала, с чем имеет дело.
Хотя сути дела это не особо меняло.
Это началось, когда Ада спала, свернувшись калачиком рядом с ноутом, который она просто отставила на другую половину кровати.
В какой-то момент она дёрнулась, распахнула глаза, судорожно оглядываясь. Её била дрожь — в том же ритме, в каком вдруг замерцало бра над кроватью. Лампочка потускнела, горя приглушённым, неровным светом, и тьма подползла к кровати из углов комнаты. Будто явилась из того сна, который заставил Аду проснуться: сна, где не было чудовищ, но властвовал чудовищный, всепоглощающий мрак.
Старый, как мир, страх темноты…
Ада села на кровати. Прислушалась. Окно, приоткрытое на щёлочку, выходило во двор, и шум шоссе не долетал досюда. Тишина звенящим гулом витала где-то под потолком, знакомый гнилостный запах резанул по ноздрям, зыбким облаком подбираясь ближе, кружа голову, заставляя терять чувство реальности.
…за спиной кто-то был.
Ада сидела лицом к окну, чувствуя, как что-то движется во тьме. Кто-то затаился во тьме, следил за ней, ждал, пока она обернётся. Запах сырой земли заставлял задыхаться, сердца колотилось сдавленно, будто кто-то сжимал его ледяными когтями, темнота обволакивала, как туман.
Ада сидела, закрыв глаза, стараясь не дышать.
Оно там. Уже совсем рядом. Заставляет мерзкий холод ползти вниз от плеч по спине, пропитывает футболку ледяным потом, искушает обернуться, чтобы развеять все подозрения — ты ведь не веришь в призраков, значит, там не может ничего быть, значит, стоит только обернуться, и наваждение пропадёт…
Ада ощутила, как тьма тянется к её шее. Резко открыла глаза.
И обернулась.
— И всё-таки… может, ещё подумаете, прежде чем съезжать? — Виктор Зурабович огорчённо смотрел, как Ада запирает дверь. — Если вас эти краны доконали, я могу ещё раз…
— Нет-нет, с кранами всё в порядке. Просто мне пора двигаться дальше, — Ада торопливо улыбнулась, обнажив мелкие, как у ласки, зубки, и вложила ключ в широкую мужскую ладонь. — Другие города, другие страны… весь мир ждёт меня.
— Хоть бы срок по договору дожили, — Виктор Зурабович смотрел на неё с жалостью. — Так-то депозит у меня остаётся, а деньги-то лишними не бывают.
— Деньги — дело житейское. Желаю удачи со следующими жильцами. Надеюсь, у них не будет моих проблем. — Ада поудобнее перехватила ручку большого чемодана на колёсиках. — Да, и помогать не надо.
Виктор Зурабович смотрел, как Ада медленно спускает по ступенькам чемодан, который казался больше неё самой. Бедовая самоуверенная девчонка! Мир её, видишь ли, ждёт… Или всё-таки дело в кранах, только признаваться не хочет?
Виктора, если честно, и самого всякий раз дрожь пробирала, когда он в эту проклятую квартиру заходил. То ли от простого понимания, кто здесь когда-то убили ребёнка, то ли ещё от чего. Это Борьке хорошо — сидит в своём Питере и только деньги от квартирантов получает.
Хотя…
— Что, опять кто-то от вас сбежал? — участливо спросила милая бабушка из тридцать восьмой, степенно ступая по лестнице с четвёртого этажа. — Эх, не задерживаются у вашего дружка жильцы, Виктор Зурабович, не задерживаются! А я Борьке говорила, что нехорошая квартира, продать бы лучше…
Виктор, натянуто улыбнувшись, вставил ключ в замочную скважину. Открыл дверь и медленно переступил порог квартиры, за которой уже два года присматривал по просьбе друга со школьной скамьи.
Странно, но только сейчас он вдруг понял то, что ощутил ещё раньше. Когда приехал после звонка Аделаиды, сказавшей, что хочет съехать, и осматривал квартиру. Ощущение… спокойствия, возможность дышать полной грудью — того, что Виктор никогда не чувствовал в этих стенах. Как будто то, что заставляло всех жильцов сбегать отсюда через пару месяцев, ушло отсюда вместе с бедовой девчонкой со странным именем.
Виктор подумал это — и рассмеялся глупости этой мысли. Придёт же в голову! Так и призраков вскоре поверишь. На всякий случай снова обошёл квартиру — вдруг Аделаида чего оставила — и в спальне заметил то, чего не замечал раньше: синий клочок ткани под кроватью.
