Квартира на двоих - [30]
– Я здесь семь месяцев. И дружу с мистером Робби Прайором из «Кораллов». Он герой, он воевал на войне.
– Мистер Прайор! Который вяжет?
– Без остановки.
Великолепно! Познакомлюсь и со спасшим мне жизнь рукодельником, и с соседом по квартире. Два в одном! Интересно, Леон говорит так же как пишет – короткими предложениями без местоимений?
– Привет, доктор Патель! – неожиданно орет Холли проходящей мимо женщине. – Это Тиффи!
Доктор Патель замедляет шаг, опускает очки на нос и сияет улыбкой.
– Никогда бы…
И с этими словами исчезает за ближайшей дверью.
– Так, юная мисс Холли! – Я разворачиваю кресло к себе. – Что происходит? Откуда все меня знают? И почему удивляются?
Холли отвечает озорным взглядом.
– Никто не верит, что вы действительно есть. Я всем сказала, что Леон живет с девушкой и пишет ей записки и что она его смешит. А мне никто не поверил. Они все говорили, что Леон не смог бы… – морщит нос – …вынести чье-то соседство. Наверное, потому что он такой тихий. Только они не знают, что он копит слова для разговоров с очень хорошими людьми, такими как мы с вами.
– Серьезно?
Широко улыбаюсь, качаю головой и продолжаю путь по коридору. Забавно слышать о Леоне из чьих-то уст. До сих пор единственным источником информации была Кей, но теперь она почти не заглядывает.
Благодаря указаниям Холли, мы в конце концов добираемся до палаты «Кораллы». Холли оглядывается, приподнимаясь на подлокотниках.
– А где мистер Прайор? – громко спрашивает она.
От окна с улыбкой разворачивается пожилой джентльмен в инвалидном кресле. Лицо сплошь изрезано глубокими морщинами.
– Здравствуй, Холли.
– Мистер Прайор, это Тиффи! Красивая, правда?
– А, мисс Мур! – Мистер Прайор пытается приподняться и протягивает руку. – Очень приятно!
Поспешно подхожу, чтобы он не встал.
– Большая честь познакомиться с вами, мистер Прайор! Я без ума от ваших творений – не знаю, как и благодарить вас за шарфы и шапки для книги!
– О, мне это в радость. Очень хотел прийти на ваше мероприятие, но, к сожалению… – рассеянно похлопывает себя по груди – …неважно себя чувствовал.
– Ничего страшного. Уроки вязания вам точно не нужны! Полагаю, вы не видели…
– Леона? – улыбается мистер Прайор.
– Ну да. Хотела поздороваться.
– Хм… Нашего Леона вычислить не так-то просто. Сбежал отсюда только что. Должно быть, кто-то предупредил его, что вы идете.
– О… – Смущенно опускаю глаза. Я не собиралась преследовать его по всей больнице. Джастин вечно твердил, что у меня нет тормозов. – Если он не хочет меня видеть, то, наверное, лучше…
Мистер Прайор машет рукой.
– Вы неправильно меня поняли, моя милая. Дело вовсе не в этом. Я бы сказал, что Леон очень боится встречи с вами.
– Чего ему бояться? – спрашиваю я, как будто сама не мандражирую весь день.
– Не скажу наверняка, да только Леон не любит перемен. Полагаю, ему очень нравится жить с вами в одной квартире, мисс Мур, и, вероятно, он боится все испортить. Если вы хотите как-то изменить заведенный порядок, я бы посоветовал сделать это быстро и сразу, чтобы у него не появилось возможности увильнуть.
– Нужен сюрприз! – торжественно изрекает Холли.
– Ясно. Что ж… Страшно рада познакомиться, мистер Прайор.
– Еще кое-что, мисс Мур. У Леона был взволнованный вид. И письмо в руке. Вы ничего об этом не знаете?
– О господи, надеюсь, я ничего такого не написала… – Отчаянно припоминаю, что было в письме к Ричи.
– Нет-нет, он не был расстроен. Просто взволнован. – Мистер Прайор снимает очки и трясущимися узловатыми пальцами протирает их о рубашку. – Я бы предположил, что он… – Очки возвращаются на нос. – … был крайне удивлен.
22. Леон
Это слишком. Меня трясет. Уже много месяцев не испытывал такой острой надежды и забыл, как с ней справляться. Странное ощущение в животе, и одновременно жарко и холодно. Пульс учащен уже добрый час – никак не успокоюсь.
Надо поговорить с Тиффи. Она меня разыскивает, а я прячусь, по-детски и смешно. Просто это очень странно: как будто, если мы встретимся, все изменится, и назад дороги не будет. А мне нравится, как все есть.
Я: Джун, где Тиффи?
Джун: Твоя милая соседка?
Я, терпеливо: Да. Тиффи.
Джун: Леон, уже почти час ночи. Она ушла после мастер-класса.
Я: А… Записку не оставила? Или что-нибудь?
Джун: Нет, голубчик. Но она тебя разыскивала. Если это тебя утешит.
Слабо. Значит, записки не оставила. Чувствую себя идиотом. Упустил шанс ее поблагодарить, так наверное, еще и расстроил. Скверно. Но по-прежнему голова кругом от письма, и это поддерживает меня остаток ночи. Только время от времени всплывает сокрушительное воспоминание о том, как петлял по коридорам, чтобы избежать встречи – крайняя нелюдимость даже для меня. Морщусь при мысли, что скажет Ричи.
После смены спешу к автобусной остановке. Едва выйдя из хосписа, звоню Кей. Не терпится рассказать о письме, адвокате по уголовным делам и списке вопросов.
Кей на удивление молчалива.
Я: Поразительно, да?
Кей: В сущности, она ничего не сделала, Леон. Адвокатша не берется представлять Ричи – и даже не говорит, что верит в его невиновность.
Чуть не спотыкаюсь, будто мне подставили ножку.
Я: Все равно прогресс. Столько времени никаких подвижек!
Лина живет в Лондоне насыщенной жизнью: у нее отличные друзья, перспективная работа и прекрасные отношения, а еще панические атаки и нервный срыв. Ее бабушке Эйлин надоело чувствовать себя деревенской старушкой, она рассталась с мужем и готова к новым приключениям – вот только в йоркширской глуши не так много подходящих кавалеров. Устав от своих жизней, они решают на два месяца поменяться местами: пока Эйлин будет жить в Лондоне и искать любовь, Лина сможет отдохнуть в деревенской идиллии. Но все куда сложнее, чем они ожидали.
Две девушки-провинциалки «слегка за тридцать» пытаются покорить Москву. Вера мечтает стать актрисой, а Катя — писательницей. Но столица открывается для подруг совсем не радужной. Нехватка денег, неудачные романы, сложности с работой. Но кто знает, может быть, все испытания даются нам неспроста? В этой книге вы не найдете счастливых розовых историй, построенных по приторным шаблонам. Роман очень автобиографичен и буквально списан автором у жизни. Книга понравится тем, кто любит детальность, ценит прозу жизни, как она есть, без прикрас, и задумывается над тем, чем он хочет заниматься на самом деле. Содержит нецензурную брань.
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!