Квартира на двоих - [28]

Зрителей собралось порядочно. Кэтрин, завидев меня, вздыхает с облегчением и сразу приступает. Я послушно выполняю ее указания и, пока Кэтрин воодушевленно расхваливает тамбурный шов, оглядываю комнату. Аудитория состоит из пожилых дам и джентльменов, примерно две трети из которых на колясках, и еще нескольких женщин среднего возраста, выглядят они бедненько, но слушают Кэтрин внимательнее всех. Плюс трое детей, включая маленькую почти лысую девочку с огромными глазами. Вероятно, после химиотерапии. Замечаю ее, потому что она смотрит не на Кэтрин, как все, а на меня. И при этом улыбается до ушей.

Машу ей..

– Манекен из тебя сегодня никудышный! – ворчит Кэтрин и хлопает меня по руке, и мне вспоминается февральский круиз.

На секунду снова вижу взгляд Джастина. Не смутно, каким он со временем стал в памяти, а таким, какой он был тогда. По спине бегут мурашки.

Кэтрин смотрит на меня с любопытством, я вырываюсь из плена грез и натужно улыбаюсь. Поднимаю взгляд и вижу высокого темноволосого мужчину в медицинской форме, который открывает дверь в одну из палат. Сердце в груди подпрыгивает. Нет, не Леон. Я смущена и взбудоражена – не хочу встретиться с ним прямо сейчас.

– Подними руки, Тиффи! – мелодично командует мне на ухо Кэтрин, и я, вздрогнув, слушаюсь.

20. Леон

Письмо скомкано в кармане брюк. Тиффи просила меня прочитать перед тем, как я отправлю его Ричи, но я еще не читал. Слишком больно. Внезапно охватывает уверенность, что она не поймет. Скажет, как судья, что он расчетливый преступник, что объяснения не стыкуются друг с другом и, учитывая его характер и послужной список, этого следовало ожидать.

Я в стрессе, плечи напряжены. Не покидает ощущение, что рыжеволосая женщина, которую я мельком увидел на другом конце коридора около палаты «Море», – Тиффи. Если так, надеюсь, она не подумала, что я сбежал. Хотя, конечно, сбежал. И все же не хотелось бы, чтобы она догадалась.

Не хочу встречаться с ней лично, пока не прочитаю письмо…

Значит, надо читать. А пока, чтобы избежать незапланированных встреч в коридоре, спрячемся в палате «Ламинария».

Около регистратуры меня останавливает Джун.

Джун: Пришла твоя подруга!

Обмолвился одному или двоим, что мастер-класс организован моей соседкой. Оказалось, это чрезвычайно занимательная сплетня. Обидно, но все удивлены, что у меня в самом деле есть квартирантка; видимо, я произвожу впечатление одиночки.

Я: Спасибо, Джун.

Джун: Она в комнате отдыха.

Я: Спасибо, Джун.

Джун: Такая хорошенькая…

Моргаю. Не интересовался, как выглядит Тиффи. Разве что задумывался, носит ли она по пять платьев сразу, что объяснило бы неимоверное их количество в шкафу. На мгновение возникает искушение спросить, рыжие ли у нее волосы. Одумываюсь.

Джун: Чудесная девушка! Правда, чудесная. Я так рада, что ты нашел себе чудесную соседку!

Подозрительно кошусь на Джун. Она в ответ сияет улыбкой. Интересно, кто проболтался? Холли? Эта девчонка помешалась на Тиффи.

В «Ламинарии» занимаюсь привычными делами, а через некоторое время даже делаю перерыв на кофе. Но больше оттягивать уже не могу. Даже пациенты на удивление хорошо себя чувствуют и не требуют внимания – делать нечего, придется читать.

Разворачиваю листок. Отвожу глаза, сердце сжимается. Просто смешно. Какая мне разница?

Ладно, смотрю на письмо. Смотрю критически, как взрослый, которого другой взрослый, чье мнение совершенно неважно, попросил что-то прочитать.

А все-таки важно. Скажу честно: мне нравится, приходя домой, находить записки от Тиффи. Если она жестоко отнесется к Ричи, будет грустно ее потерять.

Дорогой Ричи!

Огромное спасибо за письмо. Я над ним плакала, а это помещает тебя в одну категорию с книгой «До встречи с тобой», моим бывшим парнем и луком. А это впечатляюще. (Я хочу сказать, что я не плакса – чтобы меня развезло, требуется серьезная эмоциональная драма или причудливые овощные ферменты.)

До чего все хреново, ужас! Таких историй пруд пруди, но по-настоящему проникаешься, только если слышишь от того, кто сам пережил подобное. Каково тебе было в зале заседания и в тюрьме… Ты об этом не упомянул. Наверное такие подробности заставили бы меня пролить еще больше слез.

Но какой толк твердить, что все хреново (ты лучше меня это знаешь). Или как я тебе сочувствую (скорее всего, ты такого уже наслушался). Я сидела и все думала и думала. Не могу просто написать «какой ужас». Поэтому позвонила своей лучшей подруге, Герти.

Герти – потрясающий человек, хотя по ней сначала и не скажешь. Она страшно придирчива, помешана на работе, и, если с ней серьезно повздорить, просто вычеркнет тебя из своей жизни. Но она принципиальна, очень добра к друзьям и ценит честность превыше всего.

А еще она адвокат. И, если судить по ее до смешного удачной карьере, чертовски хороший.

Скажу честно, она прочитала твое письмо, потому что я попросила. И уже по собственной инициативе запросила протокол судебного заседания. Наверное, твой рассказ ее тронул. Она не обещает тебя представлять в суде (увидишь из записки, которую я приложила), но у нее есть несколько вопросов. Если не хочешь, не отвечай – у тебя, наверное, замечательный адвокат, который все это уже проверял. Может, я привлекла Герти больше ради себя – хотелось чувствовать, что реально помогаю. Так что спокойно посылай меня подальше.