Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина - [4]

Однако все обаяние веселой компании калифорнийских бродяг, этих близких родственников знаменитых горьковских босяков, не в состоянии затушевать непрочность и конечную несостоятельность их неизменной философии. Слабые стороны его героев, безусловно, были заметны и самому Стейнбеку, и поэтому неправомерно видеть в его книге безоговорочную идеализацию примитивизма в человеческих взаимоотношениях. О критическом отношении автора к созданным им характерам свидетельствует, в частности, развязка повести — распад сообщества, члены которого внутренне всегда были слабо связаны между собой. И все-таки сердцевину произведения Стейнбека составляло объективно возникавшее противопоставление парадоксально-наивного, в чем-то ребяческого, но привлекательного своей естественностью и простотой склада мышления и жизни пайсано — суровой действительности Америки времен «великого кризиса».

В «Квартале Тортилья-Флэт», по существу, завершилось формирование общефилософских взглядов Стейнбека, получивших в критической литературе о нем наименование «не телеологического мышления». «Все живое — свято», — полагает Стейнбек, и в простодушном монтерейском пайсано он стремится в наиболее чистом, первозданном виде представить диалектику души каждого создания из плоти и крови, этой «сложной смеси добра и ела». Резкие контрасты и противоречия заложены, по убеждению писателя, в духовном мире каждого человека; их можно проследить в любом житейском эпизоде. Жизненные явления никогда не бывают однозначными, а безобразие и красота составляют лишь различные, но далеко не автономные грани одного и того же предмета — такова точка зрения Стейнбека в «Квартале Тортилья-Флэт», отразившаяся и во многих его дальнейших произведениях.

Идиллическая повесть-сказка, нарочито отстранявшаяся от прямого участия в идеологических битвах, сотрясавших США в 30-е годы, явилась, по выражению известного американского критика-демократа М. Гайсмара, «последней экскурсией Стейнбека в мир привольного язычества перед принятием на себя ответственности писателя, творящего в век кризиса». Десятилетие от 1936 до 1945 года, отмеченное широким размахом рабочего движения и — участием США во второй мировой войне, стало свидетелем наивысших творческих успехов Стейнбека, достижения им пика своей популярности. Его книги этого периода откликались на самые жгучие проблемы национальной жизни, а позднее, в годы войны, Стейнбек активно выступил в защиту принципов демократии от смертельной угрозы фашизма. От года к году совершенствовалась и художественная форма его произведений, разевавших и обогащавших поэтику критического реализма. Одним из «самых талантливых прозаиков нашего времени» назвал Стейнбека Т. Драйзер после выхода в свет в 1939 году «Гроздьев гнева», и с ним была готова согласиться вся американская литературная критика, почти единодушно сходясь на том, что важнейшей причиной успеха писателя послужило его последовательное обращение к социальной проблематике, к изображению острейших конфликтов между трудом и капиталом.

Необходимо отметить, впрочем, что Стейнбеку не сразу удалось до конца правдиво и художественно верно представить в своем творчестве положение трудящихся в Америке, деятельность прогрессивных организаций. В романе «Битва с исходом сомнительным» (1936), посвященном стачке сельскохозяйственных рабочих в Калифорнии, писатель еще только ищет пути к адекватному художественному воплощению проблем и перспектив американского рабочего движения. В новой книге Стейнбека радикально преобразились многие, уже ставшие привычными, слагаемые его манеры; подчеркнуто контрастным оказался переход от уютно-идиллического мирка Монтерея с его рокотом голубого прибоя и убаюкивающим шумом сосен к озаренным дымным пламенем костров и вспышками револьверных выстрелов сценам забастовочной борьбы в долине Торгас.

В лице Джима Нолана, одного из руководителей стачки, этого «американского Парцифаля», как назвал его литературовед У. Френч, Стейнбек приходит к совершенно новому для себя типу героя. Родным домом Нолана были трущобы фабричного города; отчаяние и гнев стали для него путеводителем по жизни. Свою мученическую смерть от руки штрейкбрехера он встречает убежденным борцом за дело рабочего класса. «Этот парень не хотел ничего только для себя», — так начинает надгробную речь учитель и соратник Джима Мак. «Его голос звучал пронзительно, но монотонно, руки изо всех сил сжимали железный поручень платформы: «Товарищи, знайте: он ничего не хотел только для себя одного».

Но идейный смысл романа «Битва с исходом сомнительным» не исчерпывался, к сожалению, яркой демонстрацией исторической неизбежности жестоких классовых конфликтов в стране, не так давно изображавшейся в качестве образца «социальной гармонии». Хотя симпатии Стейнбека отданы бастующим, стремление писателя к «сбалансированию» противоположных точек зрения нередко лишает его произведение идейной ясности. Мак и Джим искренне преданы «общему делу», оба они часто повторяют, что «революция излечит социальную несправедливость», но практически их деятельность, как настаивает автор, не приносит их подопечным ничего, кроме горестей и разочарования. Идеологическая незрелость американского рабочего движения тех лет, в частности, элементы догматизма в политической агитации компартии США, безусловно, создавали основания для скептицизма Стейнбека. Однако, справедливо подмечая отдельные недостатки широкого, многопланового движения, писатель порой склонялся в своем «стачечном романе» к их абсолютизации.