Квантовый возраст - [91]

«…жизнь Ваша восхитительна, счастлив, что работал и учился у Вас…»

«Поздравляю учеников, друзей, самого юбиляра. Издательство „Наука“ готовит книгу: „От трех до пяти“ — этюды по механике. Часть первая написана в Англии, вторая — в Швейцарии, третья предполагается в Новосибирске…».

«Дорогой Ю. Б., кто живет в действии, тому время нипочем, — сибирская народная поговорка. Желаю так держать, Ваш Саша Дыхне».

«…всегда испытывал и испытываю большое счастье работать вместе с Вами и ощущать Ваше благотворное влияние на развитие физики и воспитание физиков…».

Итак, сотни «Дорогой Юрий Борисович, счастливы…».

День юбилея был праздничным днем в Институте ядерной физики. Когда готовили пригласительные билеты на юбилейный Ученый совет, сотрудники фотолаборатории оставались работать в институте на ночь, все время переделывая свою работу, пока не получили то, что, по их мнению, подходило к этому случаю. Но теоретики сказали: «Мрачно». До рассылки приглашений оставался один день — время для ударной работы вполне достаточное. Но тут выяснилось, что большинство сотрудников фотолаборатории в этот день должны работать на овощной базе. Теоретики охотно согласились заменить сотрудников фотолаборатории на весенней переборке картофеля и свеклы, лишь бы те сделали то, что теперь обеим сторонам казалось удачным. И они сделали.

Большой конференц-зал института, где проводилось торжественное заседание Ученого совета, не мог вместить всех желающих. Тем более трудно было дать слово всем, кто хотел выступить. По неписаному закону на торжественном заседании ни одной «торжественной» речи не было. И хотя, как пели студенты Новосибирского университета:

Жизни год восьмидесятый —

даже если вчетвером,

нам представить трудновато,

никто не думал о возрасте юбиляра — ему адресовались шутки, как ровеснику.

Студенческий клуб «Квант» начал свое выступление с песни. Лихой студент, аккомпанируя себе на гитаре мотивчик Мекки Ножа из «Оперы нищих», на саксонском диалекте пел что-то вольное про Юрия Борисовича. Потом они показали балет, самый настоящий. Когда их за день до юбилея теоретики спросили, не надо ли им в подмогу пригласить двух ведущих балерин Новосибирского театра оперы и балета, хороших знакомых теоротдела ИЯФ, студенты отказались: «Обойдемся», и обошлись. Либретто балета «Этапы большого пути» читалось вслух ведущим. Под хорошо поставленный, чуть картавый голос Олега Трезубова, который одновременно мог изображать Наполеона в профиль и мамашу Кураж анфас, четверо не менее талантливых артистов отчаянно танцевали.

Действие первое

Геттинген. Молодой физик работает над пятиоптикой. К нему приходят Вдохновение и Творческий порыв. Он знакомит с пятиоптикой Эйнштейна. Все ликуют.

Молодой физик — Кобцев,

Вдохновение — Азизов,

Творческий порыв — Наумочкин,

Эйнштейн — Кухарук.

Действие второе

Россия. Неожиданно пятиоптика оказывается необходима для расчета флаттера крыла самолета. Отрешившись от повседневности, ученые и конструкторы трудятся над созданием самолета. Самолет растет не по дням, а по ночам. И вот, крыло вместе с флаттером надежно приделано к самолету.

Физик — Кобцев,

Конструктор — Азизов,

Самолет — Наумочкин,

Флаттер — Кухарук.

Действие третье

Все готово к запуску. Физик нажимает на рубильник. Самолет выходит на параболическую траекторию и везет физика в Сибирь.

Физик — Кобцев,

Самолет — Наумочкин,

Траектория — Азизов,

Рубильник — Кухарук.

Юпитеры Новосибирской хроники подогревали и без того разгоряченную публику. Фильм этот, правда, так никто и не видел. Одни говорили, что, к сожалению, эта лента из-за чего-то другого стала «полковником» (т. е. осталась лежать на полке), другие — что вроде бы ее по ошибке положили сначала в закрепитель, а потом в проявитель. Это неважно. Все равно юпитеры тогда никого не волновали. А Юрий Борисович, ровесник века и ровесник кванта, чувствовал себя в аудитории, средний возраст которой вряд ли достигал 40 лет, таким же молодым.

За день до юбилея Юрий Борисович среди многочисленных писем получил письмо от Виктора Вайскопфа:

«Мой дорогой друг!

Я был порядком удивлен, когда понял, что ты уже достигаешь библейского возраста — восьмидесяти лет. Время идет быстро, а я помню наши дни в Геттингене так, будто они были вчера. Действительно, ведь в этом году исполняется 50 лет моей докторской степени, полученной в Геттингене, и столько же нашей дружбе.

Я хочу сказать тебе, как много значила для меня твоя дружба в течение всей моей жизни, хотя мы подолгу не виделись. Так или иначе, опыт всей твоей жизни является символом того трагического времени, в котором мы живем, и я всегда восхищался твоей стойкостью. Ты никогда не терял интереса к жизни во всех ее проявлениях и той огромной жизнерадостности, которая тебе присуща, даже после самых ужасных переживаний.

Я ясно помню не только геттингенское время, но и следующие наши встречи в Москве и в Новосибирске, хотя и после этих встреч прошло много лет…

Ты, конечно, стал старше, и цвет твоих волос, наверное, изменился, но сейчас, так же как и при каждой нашей встрече, я вижу тебя молодым Румером геттингенских дней.