Квантовая теория недопоцелуев - [71]

– Да. Эви одобрительно относится примерно к восьми людям, и ты один из них. И потом, мы с тобой уже совпали в предпочтениях начинки, так что обидно было бы потерять такой прогресс.

Я люблю Бекс и Эви, но иногда мне нужны и другие друзья. Теперь, когда я не хочу убить Лео во сне, он может отлично дополнять вечера с Дэвидом и Дэвом.

Лео качает головой.

– Ты – как человеческое воплощение золотистого ретривера.

– Не могу не понравиться?

– Напрашиваешься на шлепок газетой.

– Ты привыкнешь.

Он смотрит на свой телефон.

– Чандран хочет меня видеть.

– Зачем?

Он встает.

– Ладно, подловил. Я просто придумал повод уйти.

– Я добьюсь своего, – кричу я ему вслед.

Лео оглядывается.

– Может быть, если найдешь рабочую стратегию…

Сурово.

Но честно.

ЭВИ

Я в ужасе смотрю на маму.

– Ты хоть подумала, что бы случилось, если бы я сама решила принять таблетку? Или лекарство от кашля? Или если бы почувствовала эффект ксанакса, но не поняла, откуда он взялся?

Она качает головой.

– Эви, я просто хотела помочь.

– А знаешь, кто подсыпает людям препараты против их воли? Насильники на свидании. Я все пытаюсь и пытаюсь посмотреть на ситуацию с твоей точки зрения. Я знаю, что иметь такую дочь, как я, непросто, но это уже чересчур. И сегодня – я не должна была говорить об этом сегодня. Неудивительно, что в прошлом году у меня случился срыв из-за тебя.

– Эви! – удивленно восклицает мама.

Она тянется ко мне через стол, но я стряхиваю ее руку. Калеб просовывает голову в дверь ресторана, ведущую в отель, и я встаю.

– Тебе нужно объяснить это папе. Сказать, почему сегодня я не встречусь с тобой за ужином.

Я иду к Калебу, будто в трансе, едва замечая, как меняется его лицо, когда он видит, что со мной. Когда он только зашел, его переполняло веселье, но теперь он встревожен.

Когда я подхожу к нему, он обхватывает меня руками, и я шепчу ему на ухо, что случилось. Он отстраняется и смотрит на меня.

– Эви! А если бы ты уже что-то приняла? Она могла бы…

– Я знаю. Знаю.

Меня начинает потряхивать. Я не могу в это поверить. Это шаг за грань всего, что было раньше.

– Это преступление, – говорит он. – Абсолютно незаконно.

К нам подходит мама, и Калеб тянет меня назад, себе за спину, как будто она может физически причинить мне боль.

– Прости, – шепчет мама.

Я качаю головой и прижимаюсь к спине Калеба.

– Не сейчас, – говорит он. – Нам через час на сцену выходить.

Калеб поворачивается, оставаясь между мной и мамой, и выталкивает меня из ресторана.

В коридоре он вопросительно смотрит на меня. Но я говорю:

– Давай сейчас не будем. Я не могу о ней думать. Нам нужно выступить на «Фронтире».

Когда мы доходим до комнаты для подготовки, Калеб медленно открывает дверь, как будто ждет, что из нее кто-то выпрыгнет. Но комната пуста, если не считать корзины с закусками. Я открываю пластиковую бутылку с водой со словами:

– Не говори Бекс, что я истощаю драгоценные природные ресурсы.

Калеб улыбается.

– Не волнуйся. Бекс сейчас занята.

Мы прогоняем выступление так, чтобы сделать его похожим на историю. В разгар второго прогона в комнату заходит симпатичная темноволосая девушка в очках «кошачий глаз».

– Привет! Я – Изабель, аспирантка профессора Сингха, я организовала конференцию. Мне так понравилась ваша работа. Она просто блестящая. – Изабель протягивает нам бумажный пакет. – Выберите номер, под которым будете выступать.

Я делаю шаг назад. Изабель слишком лучится энтузиазмом.

– Дайте я, – говорит Калеб. – У меня сегодня удачный день. – Он вытягивает цифру «пять». – Я же говорил.

Так мы получаем почти целый час на подготовку, и еще это значит, что судьи услышат наше выступление последним.

Изабель говорит:

– Я приду за вами за десять минут до вашей очереди. Готовьтесь, – и уходит.

– Будем продолжать? – спрашиваю я, указывая на мои заметки.

Калеб мотает головой.

– Давай сохраним новизну. Я думаю, лучше, если выступление будет больше похоже на беседу.

Он падает в кресло в углу комнаты.

Я собираю бумаги в кучку и устраиваюсь у него на коленях. Он притягивает меня ближе, и мы долго сидим в молчании.

Несмотря на ссору с мамой и предстоящее выступление, я спокойна. Я люблю Калеба за то, какой он, но еще и за свободу, которую он мне дает. Когда я с ним, я чувствую себя собой, абсолютно и полностью.

Мне бы хотелось думать, что я оказываю на него такое же влияние, но не уверена, что это правда.

Так и не двигаясь, я спрашиваю:

– Почему ты не сказал мне про МТИ?

– Я сказал.

– Нет. Мило сказал Тесс. Я понимаю, что для тебя это было одно и то же – и мы еще поговорим об этом, – но для меня-то нет.

– Мне казалось, что вряд ли получится. И я не хотел тебя волновать.

В какой-то момент это бы меня точно взволновало, я знаю. В начале года я не могла допустить такой возможности даже в разговоре с Анитой. Но я пережила и незнакомцев, и пауков, и мосты, и с этим я тоже справлюсь.

– Мне ведь необязательно там учиться, – говорит он.

– Не глупи. Если ты откажешься от того, что хочешь, это отдалит нас друг от друга с большей вероятностью, чем пара сотен километров.

– Ладно.

– Но я не хочу, чтобы ты скрывал такое от меня. Особенно когда мы в разлуке. – Я вспоминаю все, что узнала о нем, будучи Тесс. Мне понадобится время, чтобы встроить это в мой образ Калеба. – Ты не обязан все время быть сильным. Ты можешь сказать мне, если тебя что-то волнует. Или печалит.