Квантовая теория любви - [74]
31
— До чего же на этом одре неудобно, — пробурчала Ханна. — Какой-то гамак на ножках. Лежишь будто в мешке. На йоговском ложе из гвоздей и то комфортнее.
— Хорошо, давай махнемся, — предложил Лео и спустил ноги на пол.
— Получится, я выжила тебя из твоей собственной постели. А вместе никак нельзя?
Вопрос совершенно невинный, и Лео понял его правильно.
— Пожалуй, места хватит. Хотя с трудом.
— Ничего, прижмемся друг к другу спинами. Сколько лет этой походной кровати? — Ханна запрыгнула в постель к Лео.
— Значит, так: на ней спал мамин брат, когда мне было года четыре. И уже тогда она была не новенькая.
— Господи. Настоящий антиквариат. Ей место в музее.
— На экспозиции раскладушек?
— Что-то в этом роде.
Продолжительное молчание.
— Лео, о чем ты сейчас думаешь?
— Об Элени. Почему она всегда и всюду со мной? Как будто ей что-то от меня надо.
— Серьезно?
— Ну да. Где бы Элени сейчас ни была, она, похоже, не успокоится, пока не добьется своего. А может, это я ее никак не отпускаю. Мы оба словно на ничейной земле, непригодной для нормальной жизни.
— А что бы ты ей пожелал, если бы это ты умер, а она осталась жива?
— Я бы хотел, чтобы она была счастлива.
— О каком счастье ты говоришь?
Лео задумался.
— Чтобы она обрела любовь вроде той, что была у нас с ней. Другого счастья я себе не представляю.
— А ты не будешь ревновать?
— Конечно, буду. Еще как. Но что значит моя ревность против ее счастья?
— Может, она хочет того же для тебя. Может, она не оставит тебя, пока ты не найдешь своего счастья.
— Вряд ли я кого-нибудь полюблю, как любил Элени.
— Откуда ты знаешь? Может, сильнее полюбишь. Если дашь себе волю.
— Ох, не знаю. Тогда это должен быть кто-то особенный.
— Вот твой дед был особенным. Вспомни, что он совершил ради любимой.
— Вот и я о том же, я тоже должен быть способен совершить ради нее подвиг.
— Лео, а что, если ты никого не найдешь?
— Превращусь в мрачного старого брюзгу. Угрюмости мне и сейчас хватает, несмотря на молодость. Осталось состариться.
— Ага, я такая же. Вечно хмурая. Нет, лучше уж найди кого-нибудь, пусть Элени покоится с миром.
— Где искать-то?
— Не знаю, — вздохнула Ханна. — Представления не имею. Мне надо подумать.
Лео повернулся и обнял ее.
— Хороших снов.
Но спать совершенно не хотелось.
— Лео?
— Да?
— Слышишь шум?
— Да.
— Это кошки?
— Нет. Это папа с мамой занимаются сексом.
— О господи. И часто они?
— Между ними не было ничего такого с незапамятных времен.
— О-о… Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
— Лео?
— А?
— Знаешь, что мне хочется сделать?
— Что?
— Позвонить завтра на работу и уволиться.
— Ну-ну.
— И пуститься в дальнее странствие, как твой дед.
— Отличная мысль. Может, добредешь до самого до Бредфорда.
— Лео?
— Да?
— Ты прав, зачем впустую землю топтать. Где у тебя атлас?
— На полке.
— Можно включить свет?
— Ну, уж если тебе приспичило…
Ханна достала с полки атлас и забралась обратно в постель.
— Что ты задумала?
Она раскрыла атлас на карте мира и взяла с тумбочки заколку.
— Я зажмурюсь, а ты крутани книгу.
— Да зачем?
— Крутанул?
— Да.
Ханна бросила заколку на карту и открыла глаза.
— Куда она упала?
— На Филиппины.
— А точнее?
— Остров называется Миндоро.
Ханна внимательно вгляделась в карту.
— Надо же… Мне и в голову бы не пришло отправиться на Филиппины. Интересно, на что они похожи?
— Понятия не имею.
— Ну, все. Завтра же заказываю авиабилет.
— Спятила?
— Спасибо.
— Теперь мы можем погасить свет?
— Да, прости.
— Спокойной ночи, Ханна.
Что-то изменилось, сердце у Лео учащенно билось. И он не понимал почему. Потому что его колено касается ее бедра? Или потому, что история деда слишком взволновала его? А может, это передается от Ханны? В любом случае что-то изменилось. Словно крошечный электрон на том конце Вселенной никак не желает успокоиться, тревожа своих собратьев. И если электрон внезапно начинает вращаться, то понимает ли он — почему? Знает ли он, что происходит на другом краю Вселенной? Или крутящаяся перечница не в курсе, что на том конце стола то же самое проделывает сейчас и солонка? Может, ее просто торкает, как вот сейчас с ним самим, и ничего, кроме удивления, она не испытывает? Что мироздание желает сообщить ему?
Внезапно Лео озарило. Да ведь при любом всплеске любви или ненависти частицы начинают движение по всей Вселенной, каждая потеря, каждая боль, каждая радость и надежда приводят космос в движение. Сквозь пространство и время, через прошлое к будущему, от амеб до людей, от частиц до галактик, от мира невидимого до видимого — все колеблется в такт, насыщая мир гармонией.
На Лео нисходят тепло и спокойствие.
Если бы не одно темное облачко.
Ну хорошо, предположим, Роберто прав со своим холизмом и все во Вселенной взаимосвязано. Откуда тогда берется ужасное чувство одиночества? Вот опять оно с ним, блаженство продлилось недолго. В одном из писем Мориц писал: душа всегда находится во власти заблуждений, вся штука в том, какие это заблуждения, принесут ли они радость тебе и твоим близким. Пусть в мире все разобщено и никаких связей не существует, но разве не романтично верить в обратное?
