Квадратура круга - [2]

The feud flourished for forty years. Harknesses were shot at the plough, through their lamp-lit cabin windows, coming from camp-meeting, asleep, in duello, sober and otherwise, singly and in	Вендетта процветала в течение сорока лет. Гаркнессов пристреливали через освещенные окна их домов, за плугом, во сне, по дороге с молитвенных собраний, на дуэли, в трезвом виде и

family groups, prepared and unprepared. Folwells had the branches of their family tree lopped off in similar ways, as the traditions of their country prescribed and authorized.	наоборот, поодиночке и семейными группами, подготовленными к переходу в лучший мир и в нераскаянном состоянии. Ветви родословного древа Фолуэлов отсекались точно таким же образом, в полном согласии с традициями и обычаями их страны.
By and by the pruning left but a single member of each family. And then Cal Harkness, probably reasoning that further pursuance of the controversy would give a too decided personal flavor to the feud, suddenly disappeared from the relieved Cumberlands, baulking the avenging hand of Sam, the ultimate opposing Folwell.	В конце концов, после такой усиленной стрижки родословного дерева, в живых осталось по одному человеку с каждой стороны. И тут Кол Гаркнесс, рассудив, вероятно, что продолжение фамильной распри приняло бы уже чересчур личный характер, неожиданно скрылся из Кэмберленда, игнорируя все права Сэма, последнего мстителя из рода Фолуэлов.
A year afterward Sam Folwell learned that his hereditary, unsuppressed enemy was living in New York City. Sam turned over the big iron wash-pot in the yard, scraped off some of the soot, which he mixed with lard and shined his boots with the com- pound. He put on his store clothes of butternut dyed black, a white shirt and collar, and packed a carpet-sack with Spartan lingerie. He took his squirrel rifle from its hooks, but put it back again with a sigh. However ethical and plausible the habit might be in the Cumberlands, perhaps New York would not swallow his pose of hunting squirrels among the skyscrapers along Broadway. An ancient but reliable Colt's revolver that he resurrected from a bureau drawer seemed to proclaim itself the pink of weapons for metropolitan adventure and vengeance. This and a hunting-knife in a leather sheath, Sam packed in the carpet-sack. As he started, Muleback, for the lowland railroad station the last Folwell turned in his saddle and looked grimly at the little cluster of white-pine slabs in the clump of cedars that marked the Folwell	Через год после этого Сэм Фолуэл узнал, что его наследственный враг, здравый и невредимый, живет в Нью-Йорке. Сэм вышел во двор, перевернул кверху дном большой котел для стирки белья, наскреб со дна сажи, смешал ее со свиным салом и начистил этой смесью сапоги. Потом надел дешевый костюм когда-то орехового цвета, а теперь перекрашенный в черный, белую рубашку и воротничок и уложил в ковровый саквояж белье, достойное спартанца. Он снял с гвоздя дробовик, но тут же со вздохом повесил его обратно. Какой бы похвальной и высоконравственной ни считалась эта привычка в Кэмберленде, неизвестно еще, что скажут в Нью-Йорке, если он начнет охотиться на белок среди небоскребов Бродвея. Старенький, но надежный кольт, покоившийся много лет в ящике комода, показался ему самым подходящим оружием для того, чтобы перенести вендетту в столичные сферы. Этот револьвер, вместе с охотничьим ножом в кожаных ножнах, Сэм уложил в ковровый саквояж. И, проезжая верхом на муле мимо кедровой рощи к станции железной дороги, он обернулся и окинул мрачным взглядом кучку белых

burying-ground.	сосновых надгробий - родовое кладбище Фолуэлов.
Sam Folwell arrived in New York in the night. Still moving and living in the free circles of nature, he did not perceive the formidable, pitiless, restless, fierce angles of the great city waiting in the dark to close about the rotundity of his heart and brain and mould him to the form of its millions of re-shaped victims. A cabby picked him out of the whirl, as Sam himself had often picked a nut from a bed of wind-tossed autumn leaves, and whisked him away to a hotel commensurate to his boots and carpet-sack.	Сэм Фолуэл прибыл в Нью-Йорк поздно вечером. Все еще следуя свободным законам природы, движущейся по кругу, он сначала не заметил грозных, безжалостных, острых и жестких углов большого города, затаившегося во мраке и готового сомкнуться вокруг его сердца и мозга и отштамповать его наподобие остальных своих жертв. Кэбмен выхватил Сэма из гущи пассажиров, как он сам, бывало, выхватывал орех из вороха опавших листьев, и умчал в гостиницу, соответствующую его сапогам и ковровому саквояжу.
On the next morning the last of the Folwells made his sortie into the city that sheltered the last Hark- ness. The Colt was thrust beneath his coat and secured by a narrow leather belt; the hunting-knife hung between his shoulder-blades, with the haft an inch below his coat collar. He knew this much -- that Cal Harkness drove an express wagon some- where in that town, and that he, Sam Folwell, had come to kill him. And as he stepped upon the sidewalk the red came into his eye and the feud-hate into his heart.