Квадратный корень из лета - [24]

Нужно спросить Джейсона, что он видел. Нужно поговорить с глазу на глаз, объяснить, что я его не избегаю, просто у меня телефон разбился.

Джейсон перехватил мой взгляд и улыбнулся, стянул чипс у Неда, пошутил с Мег о ее лаке, показал средний палец Соф. Все это было и прошлым летом, но сейчас я не с ним, а только рядом с ним, и от этого грудная клетка кажется вдвое меньше, чем требуется моим легким.

Я уставилась в книгу, выписывая карандашом формулы на полях и стараясь не обращать внимания, что во мне уже не пузырится шампанским наша тайна или что Нед горланит о вечеринке, которая мне претит. Крошечные капли дождя испещрили страницу, смазывая мои цифры. К ним присоединилась и большая слезища.

Я удивилась, когда Найл сунул мне в руку носовой платок. Тот еще платок – грязный, драный и, видимо, засморканный, но Найл ничего не сказал и не глядел на меня. Должно быть, я выглядела донельзя жалкой. Мне нужно перестать шмыгать носом и что-то сделать, иначе временнáя капсула Марго Г. Оппенгеймер в ее восемнадцатое лето превратится в промокший сумбур.

Я сунула сопливую тряпку в рюкзак, поверх дневника Грея. Этот дневник пятилетней давности, с закладкой на дне отъезда Томаса. Страница изрисована сердечками и цветами – у Грея была привычка рисовать на наших школьных табелях и записках в школу (просить папу что-нибудь подписать – все равно что пытаться поймать воздушный шар с гелием во время торнадо). Однажды у меня едва приняли справку о перенесенной кори, потому что все буквы «о» напоминали смайлики.

Подняв глаза, я заметила две вещи: 1) ярдах в двадцати от берега открылся временнóй тоннель и 2) Томас, нахмурившись, поглядывает то на меня, то на Джейсона.

– Пойду поплаваю, – объявила я и встала. Лучше броситься в морскую пучину, чем сидеть здесь.

Все уставились на меня.

– Ты же только что поела, – сказала Соф. Ее ноги лежали у Неда на коленях. – И вода ледяная.

– Не волнуйтесь, мамаша, я только окунусь, – отозвалась я, стягивая кроссовки, наступив на задники.

– Ну ладно, я с тобой, – нехотя произнесла она. Ее зубы выбивали дробь, когда она выбиралась из обтягивающего сарафана. Мег заявила, что у нее растяжение от волейбола и плавать она не может. А я мстительно подумала: тебя и не приглашали.

Мы пошли по обнажившемуся из-за отлива дну, покачиваясь, если случалось наступить босыми ногами на острую гальку или мокрые водоросли. Это продолжалось несколько минут – отмель при низком приливе тянется чуть ли не милю – в продолжение которых мы не сказали друг другу ни слова. У кромки воды стало еще холоднее – с моря дул резкий ветер. Море, кстати, было совершенно пустым, не считая тоннеля во времени. Соф попрыгала на месте, испустив преувеличенное «бр-р-р-р!».

– Если тебе уже холодно, погоди, вот сейчас в воду зайдем… – сказала я.

Соф попробовала воду мыском и отскочила.

– Черт! Да я туда ни за что не полезу!

– Кто бы сомневался. – Я тоже попробовала воду пальцами, потом отважилась опустить ступню и задержать ее. Не так уж и холодно. Я шагнула вперед. Так, уже двумя ногами в море… Потом я сделала еще шаг. И еще.

– Готти, – прошипела Соф, когда я зашла выше щиколоток. – Возвращайся, я замерзла!

– Через секунду, – пообещала я, не оборачиваясь. Море, небо и временнóй тоннель были серыми. Грей. Я хочу плавать. Доплыть до самой Арктики, уплыть от своей жизни. Повернувшись, я направилась к Соф, поднимая тучи брызг.

– Ф-фу, слава богу! Если бы ты зашла в воду, а я нет, твой брат мог подумать, что я трусиха… Подожди, ты что делаешь?

Стянув свитер, я сунула его Соф вместе с шортами и снова пошла в воду в футболке и трусах. От соленой воды защипало ссадины, но благословенная боль заставила меня проснуться. Я пошлепала к тоннелю, пока не зашла в воду по колени.

– Готти! – взвизгнула Соф, когда я набрела на яму и провалилась по пояс. От холода перехватило дыхание, и единственным способом справиться с этим было полностью окунуться. Я присела, выставив голову над водой – легкие жгло огнем – и проплыла последние несколько футов до временнóго тоннеля. Колени саднило от песка, когда я отталкивалась ногами, к подошвам льнули скользкие водоросли, но вот я наконец добралась.

Воды я не видела – на этом месте была белесость, как на экране ненастроенного телевизора, но, по ощущениям, тут оказалось глубоко, по шею. Соф что-то кричала сзади, но я была слишком далеко, чтобы разобрать слова. Меня что-то потянуло за щиколотку, подводное течение затягивало вниз…

И я проплыла через Вселенную.

* * *

– Меня что, удочерили?

Я помогала Грею, в сотый раз перекрасившему «Книжный амбар» вместо уборки. В прошлом месяце он замазал грязь ярко-желтой, как нарциссы, краской. Я участия не принимала – рука еще была в повязке после Томаса. Желтый цвет продержался две недели, после чего дед ворвался в кухню с криком:

– Бардак, гори оно все синим пламенем! Это какое-то чертово кафе, только пирожных-корзиночек не хватает!

Поэтому вчера мы перекрасили все внутри в желтовато-белесый оттенок, который сразу выглядит грязным. Я помогала. А сейчас мы все расставляем по местам.

– Нет, пигалица, ты вся наша, – отозвался Грей со стремянки. – Подай мне вон ту коробку.