Квадрат 2543 - [49]

– Не пугайся, Бога ради! Я тебе ничего дурного не сделаю. Мне с тобой поговорить надо.

Мужчина, резко теряя скорость кровообращения и устойчивость в ногах, бледнея сел на пол.

– Тихо-тихо! Ты это брось! Может так тебе проще будет?

Бабушка стала юной и прекрасной, оставив открытой до неприличия зону декольте, для быстрейшего возвращения человека в функциональное состояние. Это сработало. Бледные губы вяло прошептали:

– Так это были вы?

– Да.

– А я-то думал.

– Что ты думал?

– Что это была другая женщина.

– Тебе не всё ли равно?

– Не знаю.

Надежда поговорить с человеком на равных таяла. Баба Оля приняла решение строить беседу, ориентируясь на слабый уровень развития оппонента.

– Дружочек, ты не переживай. Всё с тобой в порядке. Просто на чистом воздухе, в зоне повышенной энергетической активности высокочастотных полей, бывает с людьми, так, что спектр видимой частоты для них расширяется. Ты ещё много чего увидишь. Однако если ты столь ярко будешь реагировать, придётся тебя вернуть к толпе живущих в заблуждении относительно населённости окружающего пространства. Хочешь?

Игорь Петрович отрицательно покачал головой.

– Вот и славно. Языком не мели лишнего, никому про меня не рассказывай. Кому надо, я сама нарисуюсь. Живи, как жил. Я, может быть, тебя потом о чём-нибудь попрошу. А пока, как предоплату, внесу в фонд нашего с тобой дальнейшего сотрудничества обещание приходить к тебе на помощь. Нужна буду – мысленно позови. Меня бабушкой Олей здесь зовут. Сама если не услышу, так мне передадут. Дежурить-то у тебя каждую ночь мне не с руки, сам понимаешь, но позовёшь – я помогу. Если потеряешь чего, тоже в моих силах пособить. Ну, всё, отдыхай. Мне пора.

Она исчезла. Игорь Петрович, продолжая прибывать на полу в состоянии туповатой растерянности, медленно переваривал услышанное.

* * *

Мишка сидел на корточках между грядок клубники и отчаянно хотел встретить гнома. Гном всё не появлялся.

– Михаил, ты изображаешь садовое растение? Ты сидишь так уже целый час.

– Я жду.

– Что ты ждёшь?

– Друга.

Бабушка удручённо вздохнула: ей не нравилось стремление внука играть в одиночку. Мишка переключился на дрессировку муравья. Муравей был глупый и дрессироваться не собирался, мальчик настаивал, тыкая в насекомое палочкой.

– Достойное занятие.

Под кустом садовой земляники стоял старый знакомый и недовольно, исподлобья наблюдал за происходящим.

– Наконец-то ты пришёл! Я звал тебя: зову тебя, зову, а тебя всё нет.

– Ты не звал, а требовал, чтобы я пришёл. На такие интонации я не откликаюсь.

– Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел, чтобы ты скорее пришёл.

– А что случилось?

– Ничего.

– Так зачем же скорее?

– Затем, что ничего не случается. Скучно.

– О. Братец мой! Я тебе что, старушка-веселушка, чтобы развлекать-то тебя?

– Нет, но. Я думал, что гномы живут, чтобы людям помогать.

– Что ты говоришь?! Ну, если честно, то есть такая обязанность в наших законах, но её не назовёшь смыслом жизни.

– А какой смысл вашей жизни?

– Такой же, что и вашей. Сама жизнь.

– Я не понял.

– Так ты думай, и всё будет понятно.

– Всё?

– Всё.

– Странно. А бабушка говорит, что всё знать невозможно.

– Раз она так думает, то она точно не сможет знать всего, а ты можешь попробовать.

Мишка задумался и не заметил, как его эфирный знакомый исчез. Результатом разговора о смысле жизни стало родившееся желание знать как можно больше и намерение познакомиться со старушкой-веселушкой.

– Привет.

На месте гнома сидела маленькая черноглазая, с короткой стрижкой женщина в голубых джинсах. Её можно было даже назвать девочкой, если бы не интуиция, подсказывающая, что именно она-то и есть та самая весе-лушка.

– Привет. Ты старушка разве?

– Возрастом – да.

– А так и не скажешь.

– Так и не говори. Зови меня просто Юля.

Девушка обворожительно улыбнулась, перекинула ногу на ногу, кокетливо подморгнув глазом, развеяла вокруг себя шлейф абсолютного очарования.

– Ты чего? Я же ещё маленький.

– Так и я стара, а значит, нечего бояться, и я могу побыть самой собой. Мои пляски с платочком и надрывный оптимизм сейчас не востребованы, а женская природа всегда в цене. Расслабься и учись общаться с дамой. Пригодиться. Или ты будешь настаивать, чтобы я приняла положенный званию облик?

Мишка кивнул, и Юля превратилась в женщину неопределённого возраста с недобрым взглядом. На ней было белое, в мелкий голубой цветочек, старомодное платье, в руке белый платок, на ногах белые туфельки. Звонким, задорным голосом, который никак не вязался с каменным выражением лица, она прокричала:

– Частушки! Как пошла я мимо речки, а по ней плывут овечки, солнцу улыбаются, тучки называются!

При этих выкриках Юля топала ножкой и размахивала платочком совсем не артистично.

– Хватит-хватит. Мне так не нравится. Почему ты стала мрачной?

– Я на работе.

– А почему такое платье некрасивое?

– Последний раз я работала пятьдесят лет назад. Тогда всем нравилось. Ещё спеть?

– Не надо.

– Спасибо.

Юля, опять облачённая в джинсы, потянулась сладко и эстетично.

– Ты не представляешь, мой юный друг, что такое делать одну и туже работу веками, не меняясь. Жду – не дождусь, когда меня все позабудут. Или, хотя бы, подарят в своих мыслях новое амплуа. Ты мне поможешь?