— Так поэтому ты...
— Кузьма Рощин, которого вы изволили величать Кузькою и хотели принять, угостить и в бане выпарить.
— Ну, боишься ли ты бога? — воскликнула Варвара Дмитриевна, всплеснув руками, — есть ли в тебе совесть?.. За нашу хлеб-соль...
— Молчи, жена! — сказал Ильменев, — захотела ты совести в разбойнике!
— И у нас есть, барин, своя совесть, — прервал Рощин, — у другого бы помещика не осталось ни кола ни двора, а твои хоромы целехоньки; от другого бы хозяина мы огоньком допытались, где лежат его денежки, а тебя я с поклоном прошу: «Пожалуй, батюшка Сергей Филиппович, ключ от своего сундука!» Не пожалуешь, так бог с тобой! И сами поищем. Только не погневайся, матушка Варвара Дмитриевна, ежели мы тебя обшарим немножко; мне помнится, что ключи-то у тебя в кармане побрякивали.
— На, злодей, возьми! — проговорила Ильменева, подавая ему связку ключей.
— Покорнейше благодарим, матушка! будьте спокойны, вас никто ничем не обидит. Эй вы, пострелы, шапки долой! Да у меня смотри, не лаяться при барынях; дело делом, а почет почетом.
Вдруг в близком расстоянии от дома раздался выстрел.
— Что это? — вскричал Рощин, — кто смеет?.. Разве я не приказывал?.. Еще!.. Проклятые! переполошат все село!.. Эй, Каланча, беги скорей, скажи этим дуракам...
— Где атаман? — загремели голоса в передней, и несколько разбойников с испуганными лицами вбежали в столовую.
— Что вы? — сказал Рощин, идя к ним навстречу.
— Драгуны!..
— Возможно ли?.. Анафема Зарубкин! это его дело... Где они?
— Близехонько; сейчас выехали из-за рощи.
— Много ли их?
— Видимо-невидимо.
— Эй, ребята! — закричал громовым голосом Рощин, — живо! забирай что полегче да садом на Оку! Филин, сбери сторожевых и беги туда же!.. Двери в передних сенях на запор! Вы все задним крыльцом наутек, а я покамест побуду здесь... Один челнок оставить у берега... Лодкам отчаливать да вниз по Оке... Ступай, ребята!.. А ты, Сергей Филиппович, — продолжал Рощин, запирая изнутри двери в прихожую, — изволь стоять смирно. Вы также, барыни, смотрите ни гугу — как будто бы никого в покое нет! А если кто-нибудь из вас подаст голос, так не прогневайтесь, — прибавил он, вынимая из-за пояса пистолет. — Чу!.. Нахлынули.
На дворе послышался конский топот.
— Изменник! — прошептал Рощин, — иуда! предатель! Да погоди: не тебя, так сына!
Он подошел к окну, из которого виден был весь двор, открыл форточку и взвел курок у своего пистолета.
— Спешились!.. Вот он... впереди своих драгун... Милости просим!.. Подходи, подходи, голубчик!.. Вот так... Владимир Иванович! — закричал громким голосом Рощин, — отнеси это своему батюшке...
Вместе с выстрелом Машенька вскрикнула и упала без чувств на пол.
— Сюда, за мной! — загремел на крыльце голос Владимира.
— Что за дьявольщина! — сказал Рощин, — неужели промахнулся?.. Ну, делать нечего; авось, разочтусь с батюшкою... Чу!.. Ворвались в сени... мешкать нечего.
— Ломайте дверь! — закричали голоса в передней.
— Ты не уйдешь, злодей! — сказал Ильменев.
— Бог милостив, Сергей Филиппович! А не уйду, так вот моя оборона, — прибавил Рощин, подбежав к лежащей без чувств Машеньке.
Он схватил ее, взбросил, как перышко, на плечо и кинулся вон из комнаты.
— Дочь моя, дочь! — вскричала с отчаянием Варвара Дмитриевна, — помогите, бога ради, помогите!
Крепкая дубовая дверь затрещала под ударами ружейных прикладов, и через минуту Владимир с драгунами ворвался в столовую.
— Сергей Филиппович! — вскричал он, подбегая к Ильменеву, — вы живы? где дочь ваша?
— Батюшка, спаси! — завопила Варвара Дмитриевна.
— Где она?.. бога ради, говорите! Скорей, скорей!
— Ее унес разбойник Рощин.
— Куда?
— Батюшка, не знаю! верно, садом к Оке.
— Спаси мою дочь — и она твоя! — вскричал Ильменев.
— За мной, ребята!
И прежде, чем драгуны успели выйти вслед за ним на заднее крыльцо, он бежал уже по саду.
Рощин, несмотря на свою ношу, был уже далеко. В несколько минут он выбрался из сада и сосновой рощи; ему оставалось только спуститься с горы к небольшому заливу реки, где меж потопленных кустов причалены были лодки разбойников. Вдруг внизу, на Оке, загремели выстрелы.
— Неужели, — прошептал он, — их успели отхватить? Да не может статься! Они, верно, отстреливаются, — промолвил он, начиная спускаться по крутой тропинке...
Дорожка вилась между кустов, которые мешали ему видеть ближний берег реки.
— Да что ж они не выплывают на середину? — проговорил Рощин, поглядывая вдаль. — Дурачье! нашли время держаться берега.
Он продолжал идти, прислушиваясь к ружейным выстрелам, до того места, где тропинка поворачивала круто в сторону и огибала небольшой песчаный холм, который стоял почти отвесно над самою рекою. Рощин вбежал на него, и в первый еще раз бесстрашное сердце разбойника дрогнуло от ужаса: налево под его ногами расстилался небольшой залив; три косные лодки вытащены были на берег, и человек пятьдесят драгун встречали из-за них ружейными выстрелами прибегающих разбойников; вся пристань была устлана их трупами.
— Ну, плохо дело! — сказал Рощин, опуская наземь Машеньку, которая начинала приходить в себя.
Он окинул быстрым взором всю окрестность: направо, шагах в пятидесяти от него, подле рыбачьей хижины, понятой водою, причалена была лодка.
