Кувалда - [28]

Краснослав испытал острое желание послать директора в короткое, но увлекательное пешее путешествие, но всё-таки сдержался. Выдержка у капитана Кувалды была поистине сверхчеловеческая.

— Как вам будет угодно, господин директор, — кротко произнёс он, чем ещё больше разозлил Немца.

— Scheisse! Halt die Fresse, Fоtze! Russisches Schwein! — рявкнул директор, краснея от злости.

Кувалда мог бы стерпеть оскорбление. Он мог бы простить немца, гостя в чужой стране, даже не осознающего, что выглядит глупо, стоя посреди улицы и поливая бранью собственного ученика. Брань на вороту не виснет. Он мог бы сделать вид, что не понял или не расслышал.

Но капитан Кувалда не мог стерпеть оскорбления целого народа.

Глава 19

Недолго думая, Кувалда пробил директору в душу. Аккуратно, но сильно. Немец согнулся от боли, хватая воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба.

— Извинись, — потребовал капитан Кувалда.

Он запоздало оглянулся по сторонам. Вокруг не было ни души.

— Ч-что фы себе посфоляете! — прошипел Готлиб Карлович, как только смог снова вдохнуть.

— Извинись, — повторил Кувалда.

— Ты ещё пошалеешь! Щ-щенок! — продолжал шипеть Немец, и Краснославу пришлось прервать поток оскорблений ещё одним ударом.

Готлиб Карлович охнул и задрожал, и будто бы съёжился, всерьёз опасаясь новых побоев, но Краснослав ясно читал неповиновение в его глазах.

— Извинись, — снова потребовал Краснослав.

Он видел, как в душе Немца борются страх и гордость, и для подкрепления своих слов сунул ему кулак под нос. Со времён попадания хлипкое тельце Славика Сычёва сильно изменилось, воздействие чистой энергии не проходит бесследно, и теперь вместо мальчишеских кулачишек щуплого гимназиста появились настоящие пудовые кулаки-наковальни, достойные любого русича.

— И-исфините, — тихо буркнул директор.

Кувалда многозначительно хмыкнул.

— Русская свинья, говоришь, — пробормотал он. — А ну, говори, Россия круто!

— Р-россия круто, — признал Готлиб Карлович.

Краснослав отвесил ему добрый отеческий подзатыльник, для закрепления изученного материала.

— Вот, будешь знать, — произнёс Кувалда, отряхнул несчастного директора и пошёл в Гимназию, не оглядываясь и не прощаясь.

Он не сомневался, что Немец затаит на него жуткую обиду. Быть может, даже попытается как-то вредить, особенно в плане учёбы. Но Кувалда не мог оставить такие речи безнаказанными.

Гимназия встретила его равнодушными холодными коридорами, пустыми и гулкими. Только вахтёр смерил его презрительным взглядом, но не более. Краснослав остановился в холле, несколько мгновений постоял в раздумьях, а потом отправился в женское крыло, надеясь застать Агнию.

Его, как и в прошлый раз, остановила вахтёрша, древняя старуха, охраняющая безопасность женской половины Императорской Гимназии.

— Кто таков? — прокаркала она.

Кувалда буквально кожей почувствовал, как пристальный взгляд вахтёрши сканирует его, пытаясь дознаться до всех мыслей и намерений. Краснослав немедленно закрылся ментальным коконом. Честному славяноруссу скрывать нечего, но здесь, в чужом мире, лучше не светить фактом попаданства.

— С сестрой поговорить нужно. Агния Сычёва, — объяснил Кувалда, игнорируя пристальный взгляд старухи.

— А она тебе кто? — спросила вахтёрша, то ли в первый раз не расслышав, то ли провоцируя гостя.

— Сестра! — как можно громче ответил Кувалда.

Хитрый, подозрительный прищур старухи чуть успокоился, но всё равно вахтёрша твёрдо стояла, загораживая путь на женскую половину.

— Не положено после отбоя! — прошипела она.

— Дело срочное! — Краснослав начал терять терпение.

Кувалда дважды вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Глянул через ауру вахтёрши, отечески улыбнулся и расслабился. Старушка, очевидно, жила и дышала своей работой, которая оставалась для неё единственной отдушиной и смыслом жизни. И слепое следование инструкциям, по которым гимназистам-юношам не положено шастать после отбоя в женском крыле, давало вахтёрше ясную и понятную картину мира, записанную на бумагу, словно в скрижали истины. А та мелкая власть, которая могла вскружить голову кому угодно, и вовсе возносила старушку на вершины удовольствия.

Перед внутренним взором капитана мелькнули Веды, выкачивая из ауры вахтёрши необходимую информацию. Кувалда даже удивился, насколько тяжело даётся ему столь простое действие, и вдруг пожалел, что ему приходится растрачивать Живу на подобные трюки, но знал — так надо.

— Варвара Петровна, — обратился он по имени, пытаясь расположить старушку к себе.

Вахтёрша заметно смягчилась, но всё равно продолжала стоять на пути.

— Поймите, от этого зависит честь семьи. И честь моей сестры, — тепло улыбаясь, произнёс Краснослав. — Я же правильно помню, что вы — княгиня Курбская? Я слышал, что для Курбских честь — не пустой звук.

Старушка вздохнула, погружаясь в воспоминания. Многие годы опальный княжеский род изо всех сил пытался доказать, что каждый из них — верный слуга государя, а грех одного из предков — просто ошибка.

— Честь, говоришь, — прошамкала она. — Стой здесь, позову её.

— Спасибо, Варвара Петровна, — Кувалда даже чуть поклонился.

Вахтёрша заковыляла по тёмному длинному коридору, Краснослав же остался ровно там, где стоял. Он бросил беглый взгляд на столик Варвары Петровны, на котором остался лежать незаконченный кроссворд, оглянулся по сторонам. Острое желание пойти следом за ней свербило внутри, но капитан Кувалда, приученный к строгой дисциплине, терпеливо ждал.