Кутепов: Мираж - [151]

   — Завтра, — сказал Дымников.

   — Нет, Леонтий Андреевич, — возразил Мохов. — Вы же артиллерист. По теории вероятностей завтра ему обязательно подадут такси. Нам бы сегодня, но кто знал. Теперь послезавтра — 20-го.

6

Кутепов поймал такси и приехал в канцелярию вовремя. Рабочий день начался с встречи с Зайцовым. Секретное письмо от «племянников» — Марии и Радкевича. Михеев прибыл, всё передал, всё будет исполнено.

Перехвачено письмо Великого князя Кирилла Владимировича к «Дяде Николаше» — Николаю Николаевичу, в котором предупреждает о том, что окружение настаивает на провозглашении Кирилла императором России. Сам же он побаивается: «Я готов идти с Тобой к одной цели — спасению нашей Родины и протягиваю Тебе руку с полным доброжелательством, дальнейшее Моё отношение к Тебе зависит всецело от Тебя самого...»

— Держите меня в чёрном теле, Александр Павлович, — не преминул напомнить Зайцов, — а мои люди, работая почти бесплатно, перехватывают и снимают копии с таких материалов.

   — Что ещё?

   — Копия письма Врангеля Шатилову об организации Союза.

«...в случае согласия Великого князя возглавить антибольшевистскую борьбу, наш Союз становился бы военно-организационной основой всего движения, в случае же отказа — стал бы своего рода обществом связи и взаимопомощи русских воинов, подчиняющихся Главнокомандующему...»

   — Всё это бессмысленная возня, — резюмировал Кутепов. — Создаст Врангель Союз и будет упиваться властью над всеми русскими военными эмигрантами. Власть-то призрачная. А дело не подвигается ни на шаг. Только мы делаем дело. Только мы ведём борьбу. Но и мы должны спешить, пока власть у большевиков не отняли другие люди. Когда будет готова наша тройка?

   — Поручики Михайлов, Лентуков, Зубов отправляются в начале сентября.

   — Вот кто делает дело. Что ещё?

   — У меня к вам личная просьба, Александр Павлович. Я в Добровольческой армии с конца 18-го и в Ледяном походе не участвовал. Сейчас, вспоминая обо всём, о боях, о потерях, я думаю, что это было великое время, когда сражались и погибали замечательные люди.

   — Да, эти люди были прекрасны. Я счастлив, что сражался рядом с ними. С такими людьми всё можно было бы сделать. Увы, они почти все погибли.

   — Нельзя, чтобы их забыли, Александр Павлович. Я осмелился взяться за военно-историческую работу о событиях 1918 года и как автор буду просить вас рассказать о неизвестных мне эпизодах, подсказать оценки. Ведь вы были в центре событий.

   — Я помогу вам, Арсений Александрович. Как-нибудь вечерком покажите мне ваши планы и наброски.

7

Вторник 19-го начался с газет и разговоров.

«По официальному сообщению советского правительства, в СССР органами ОГПУ арестован известный контрреволюционный политический деятель В. В. Савинков, руководитель так называемого «Народного Союза защиты Родины и Свободы» — антисоветской террористической организации. Вместе с Савинковым задержаны его ближайшие помощники».

Мохов приехал часов в 10, взволнованный, расстроенный. Зашёл к Дымникову, сказал обречённо:

   — Всё. На операции — крест. Ничего сделать нельзя. Я был у генеральского дома. За ним приехали две машины. Теперь, наверное, будут охранять.

8

Кутепов был мрачен: не так всё просто в России. Савинкова он не любил — террорист, революционер, авантюрист. Жил в Париже, и вдруг арестован в СССР. Не мог перейти границу? Не было надёжной явки? У него же как будто многочисленная организация. Или свои же и предали? В любом случае — это урок.

Обсуждали случившееся вчетвером. Больше всех знал, конечно, Зайцов.

   — Мои люди в Париже поглядывали за ним и за теми, кто к нему приезжал. Часто бывал советский служащий Мухин. Я его раз видел. Не внушал доверия. Возможно, он и увёз его в Россию, где сам и арестовал.

   — Какие мы должны сделать выводы? — спросил Кутепов. — Какие принять меры?

   — У нас порядок установлен чёткий, — сказал Зайцов. — Нарушаем иногда—давайте не нарушать. Не оставляйте секретные документы на столах.

   — И никого чужих здесь не принимать, — предложил Трубецкой. — В Париже много мест, где можно поговорить.

   — Самые секретные документы, которые могут заинтересовать ГПУ, — это письма наших людей из России, — сказал Кутепов. — Отныне приказываю тайных почтальонов направлять с письмами не сюда, а ко мне домой.

   — И надо договориться с офицерами — шофёрами такси, чтобы обязательно приезжали по утрам, — напомнил Кривский.

   — Это уже сделано без нас, — несколько смущённо сообщил Кутепов. — Сегодня приехали два авто. Один, кажется, капитан Литовкин, если я не перепутал фамилию, рассказал, что рано утром, как только открыли гараж, к ним пришли офицеры-рабочие с какой-то фабрики и предупредили о возможных провокациях. Я удивился, откуда они узнали, ведь ещё газеты не выходили.

   — Наверное, услышали по радио, — предположил Кривский. — Многие сейчас делают радиоприёмники.

   — Может быть, — согласился Кутепов, — но мне всё это не очень приятно: мои бывшие боевые соратники должны работать на меня.

   — Конечно, должны! — воскликнул Кривский. — Кроме вас, у нашей армии нет вождей!

   — Вынужден вам напомнить, — возразил Кутепов, — у нас есть Главнокомандующий армией барон Врангель.