Кушанское царство - [104]
А первое предание о Канишке и чжицзы, записанное Сюань-цзаном в царстве Цзябиши, Е. Цюрхер перевел так: «В трех или четырех ли к востоку от большого [столичного] города есть крупный монастырь с более чем 300 монахами. Все они изучают учение Малой Колесницы. Из более ранних записок я узнал, что в древности царь Цзяни-сэ-цзя [Канишка] страны Цзяньтоло [Гандхара], чье величие простерлось на соседние царства, а преобразующее [влияние] проникло в отдаленные регионы, водил свои войска, чтобы расширить территорию, даже к востоку от Цунлина [Памира]. [Правители] пограничных племен в регионе «к Западу от [Желтой] Реки» (Хэ-си; см.: Цюрхер, с. 354) в страхе перед ним послали [своих сыновей в качестве] заложников к нему, и он отнесся к ним очень учтиво. Он повелел им иметь разное местожительство по жаркой и холодной погоде: зимой они жили в разных странах Индии, а летом они возвращались в Капису (Цзябиши. — Л. Б.), тогда как весной и осенью они оставались в стране Гандхара, и поэтому он основал монастырь в каждом месте, где заложники-сыновья оставались в течение трех сезонов. Нынешний этот монастырь и есть тот, в котором была основана их летняя резиденция. Вот почему черты лица, одежда и украшения заложников-сыновей, как они изображены на стенах разных помещений, очень похожи на [все это] у народа Китая. Позже им было позволено вернуться в их родную страну [страны?], но о них помнили в их старых жилищах и, хотя они были отделены горами и реками, [обитатели монастыря] не забывали поклоняться им. Поэтому [даже] в настоящее время конгрегация монахов, когда бы они ни начинали или кончали период уединения, созывают крупномасштабное религиозное собрание, на котором молятся за счастье заложников-сыновей и [таким образом] насаждают добродетель. [Эта практика] продолжается без перерыва до сих пор» (Цюрхер, 1968, с. 376–377).
А второе предание, позже записанное Сюань-цзаном в далеком от Цзябиши царстве Чжинапуди, Е. Цюрхер перевел так: «В древности, когда царь Канишка правил [своим] царством, его слава заставляла трепетать в страхе соседние страны, а его величие распространилось до отдаленных народов. [Правители] приграничных племен в регионе «к Западу от Реки» (см.: Цюрхер, с. 354) из-за страха перед ним послали ему заложников. Когда Канишка получил [их] сыновей [в качестве] заложников, он обошелся с ними с щедростью. [Он повелел им] проживать в разных местах по трем сезонам, а охранять их четырем [группам] воинов. Это, значит, и есть страна, где заложники-сыновья жили в течение зимы, поэтому она называется Чжинапуди (по-китайски: «удел Хань»); поскольку это и есть место, где жили заложники-сыновья, они и сделали его названием страны. В этом регионе и по всей Индии не было груш и персиков. Они были [впервые] выращены заложниками-сыновьями и поэтому [индусы] назвали персики чжина-эр (чжина-ни) (по-китайски: привезены «из Хань» или «Хань»), а груши — чжина-ло-шэ-фу-да-ло (по-китайски: сын царя Хань). По этой причине люди этой страны глубоко чтут Восточные Земли [Китая] и, более того, они, указывая на нас, говорили друг другу: «Эти люди из первоначальной страны наших прежних царей»» (Цюрхер, 1968, с. 382–383).
В докладе Е. Цюрхер, возражая А. К. Нарайну и основываясь на сведениях этих преданий, заключил: «Абсолютно точно, что географическое название Хэ-си не может относиться к Кашгару — факт, который не был достаточно понят ранними переводчиками. Хэ-си не есть неопределенное указание на всю территорию к западу от большой излучины Желтой реки, а является очень специфическим географическим названием, обозначавшим в ханьское время четыре командующих — Дуньхуана, Цзюцюаня, Чжанъе и Цзиньчэна, иногда также и Увэя, все в Ганьсу, нынешней северо-западной провинции собственно Китая. Я могу сослаться на все детали исследования Лао Ганя в «Бюллетене Академии Китая», XXX, с. 369 и далее. Просто немыслимо, чтобы такой ученый, как Сюань-цзан, мог использовать термин Хэ-си для обозначения какой-либо местности в Центральной Азии. А последняя часть рассказа, без сомнения, подразумевает, что заложники предполагались прибывшими из Китая. Местные жители показывали на Сюань-цзана и говорили: «Он из первоначальной страны наших прежних царей». Фрукты, сказали, завезенные ими, называются чжинани и чжинараджапутра. А в параллельном рассказе о монастыре заложников в Каписе рисунки на стенах показывают их китайский облик и одежду. Нет ничего, что указывало бы на Кашгар, и поэтому я не вижу причин… не обращать внимания на контекст в целом, который настойчиво говорит о Китае» (Цюрхер, 1968, с. 354–355).
