— Алек, чудесная комната. Но ты прекрасно понимаешь, стоит тебе пожелать — и я прекращу писать.
— Может быть, попробуешь заняться чем-нибудь более безопасным, например, сочинять стихи? — поддразнил он. — Любовь моя, не хочу, чтобы ты бросала сочинять. В конце концов, тебе просто необходимо чем-нибудь заполнить свободное время. Мы же не можем посещать балы и званые вечера каждый день, а когда состаримся, нам, возможно, будет несколько утомительно проводить в постели день и ночь.
Она игриво прижалась к нему.
— М-м-м. День и ночь. Звучит великолепно. Я буду очень осторожна, — пообещала Розали, — со своим пером.
— Очень мудро с твоей стороны, — пробормотал он. Его сильные руки, ласкавшие ее грудь, уже принялись расстегивать корсаж прелестного дневного наряда. — Потому что в один прекрасный день, Ро Роуленд, искатель приключений и обличитель несправедливости, ты можешь заполучить совсем не то, на что рассчитывала.
Розали приложила пальчик к его растянувшимся в чувственную улыбку губам.
— Алек! Что ты делаешь, как… Слуги!..
— Прекрасно вышколены, — ухмыльнулся он, справляясь с еще одной пуговичкой.
Она счастливо вздохнула и обняла его за плечи, наслаждаясь видом мужественного торса под белой батистовой рубашкой, стройных, мускулистых бедер, обтянутых узкими бриджами. Розали прекрасно видела, как он ее хотел. Был возбужден, равно как она.
— Слушайте мой приказ, капитан Стюарт! Вам надлежит немедленно избавиться от одежды!
— Развратница, — проронил он, качая головой, — в высшей степени распушенная женушка.
— Что? Неподчинение? — шутливо одернула она.
От одного только озорного взгляда бирюзовых глаз у
Алека пересохло горло, по спине побежали мурашки. Вместо ответа, он подхватил ее на руки и отнес в спальню.
Он занимался с ней любовью бесконечно нежно и одновременно страстно. Она отвечала ему с не меньшим пылом, последовав за ним на вершину блаженства, купаясь в фейерверке чувственных наслаждений. Лежа в его объятиях, вспоминала долгий мучительный путь, который привел ее сюда. Алек внимательно наблюдал за ней, поглаживая бархатистую разрумянившуюся щеку пальцем.
— Милая, ты плачешь? — прошептал он.
— О нет! Нет! По крайней мере, это не слезы печали. Я люблю тебя, Алек, так люблю! Надеюсь, буду тебя достойна.
— Ты уже тысячу раз доказала это и даже более того, — серьезно заметил он, убирая с ее виска непослушный локон. — Когда понял, что ты покинула меня после бала, я словно заглянул в пропасть. И я знаю, могу пережить все, все, что угодно, Розали, только не потерю твоей любви.
Она удобнее устроилась в его объятиях и прошептала:
— Да прибудет она с тобой вечно.
Он нежно поцеловал ее, коснувшись теплыми губами еще влажной от недавних слез щеки.
— Во веки веков, — повторил Алек.
