Курбан-роман - [35]

– Эй, вы, – тихо подкрался к комнате надзиратель. – О чем вы там шепчетесь? Составляете план побега?

– Мы с Батистовым баскетбольную команду будем создавать, Евгений Степанович, – отшучиваясь, ответил Миша, – и я объясняю ему функции, – тут Мишка чуть не сказал фрикции, – хорошего центрового.

– А ну тихо, спать сейчас же!

Пору полового созревания сына Людмила Васильевна ожидала с особым страхом. Ведь с половым созреванием, как им объяснял интернатский невропатолог, у мальчиков появляется агрессия. А что ж я буду делать, если у моего верзилы вдруг проснется агрессия? Он ведь и на меня напасть может, – с непередаваемым страхом, а иногда с неизвестно откуда берущейся и смешивающейся со страхом сладкой истомой, думала Людмила Васильевна. Она и не подозревала, что в агрессии и в половом созревании её сын сильно отставал от сверстников, как он отставал вообще во всем развитии. Позднее других Баскетболист начал играть в баскетбол, кататься на санках или на пузе с горы и заглядываться на толстобедрых воспитательниц.

Но однажды она все-таки об этом догадалась. К тому времени ребята достигли, как любят говорить педагоги, сознательного возраста, а проще говоря, были достаточно умны, чтоб их отпускать на выходные домой.

И вот её сын каждые субботу-воскресенье стал выбираться к мамке. Приезжали они вместе с Мишкой Нивматуллиным – все-таки из одного города, думала Людмила Васильевна.

Мишка же, сам не понимая почему, уже успел привязаться к Баскетболисту Батистову. Завидовать он ему перестал. Как можно завидовать человеку, рост которого два метра двадцать сантиметров, когда лицо его вытянуто, координация нарушена и ногти не стрижены?

Миша с удовольствием гостил в семье Батистовых. И однажды в субботу даже остался на ночь. Ему не хотелось видеть пьяного отца.

На следующее утро, убирая постель, Людмила Васильевна обнаружила на простыне Миша Нивматуллина характерные пятна, которых она никогда не замечала на простыне своего сына.

За завтраком она, дрожа коленками, стала принюхиваться к Мише, но унюхала лишь запах пошехонского сыра не первой свежести вперемешку с запахом сгнившей в пиве селедки.

– Как тебе не стыдно, Миша, – возмутилась Людмила Васильевна, – ладно, мой ещё не соображает, но ты-то уже взрослый парень, должен уже следить за собой, мыться. Пахнет же от тебя несусветно.

Говорила это Людмила Васильевна от злости, в отместку за своего сына.

Но Миша, смутившись и не найдя, чем ответить, быстро собрался и ушел.

Он шел домой и со злостью, и со стыдом вспоминал тот случай, когда ребята принесли и бросили у дверей в спальню кусок кала. А потом ночная воспитательница, дородная сильная женщина Римма Александровна, вляпавшись в это говно, заставила всех показать свои трусы. Конечно же, запачканными трусы были у Бори Батистова. И ему пришлось убирать говно.

– А там бумаги нет! – оправдывался, заикаясь, Боря под смех других.

– Ты что, не можешь листок из старой тетради вырвать? – ругала его воспитательница, не принимая оправданий – не самой же убирать в конце концов.

И ни один среди хихикающих одноклассников, в том числе и он, Нивматуллин, не подал голоса в защиту своего центрового. А Коля Березин еще и подначивал, задыхаясь от смеха: «Тоже мне, Баскетболист, в кольцо унитаза попасть не может».

После этого воспоминания Мише было уже как-то не по себе оправдываться ледяной водой, которая одна лишь и течет зимой из крана в их школе-интернате.

Конечно же, Людмила Васильевна знала о нечистоплотности собственного сына, ведь ей приходилось стирать Борины трусы. И не только стирать, но и подшивать резинками снизу.

Однажды в воскресенье её сын, находясь в ванной и уже раздевшись догола, позвал: «Мам!»

Ну, не умел он стричь ногти на руках, а то, что он уже успел раздеться, Боря сообразил слишком поздно, когда Людмила Васильевна уже входила в ванную комнату со словами: «Чего тебе, Барсик?»

Конечно, Боря быстро, насколько ему позволяла сообразительность и координация, прикрылся, но мать все равно увидела, что у её сына крошечный член на фоне огромной, отвисшей почти до колен, мошонки. Так Людмила Васильевна узнала, что её сын несостоятелен как мужчина, что её Барсик «изначально кастрирован», и её эротические страхи развеялись сами собой раз и навсегда.

Тут следует сказать, что кличку «Баскетболист» её Барсику дали как раз за огромные, как баскетбольные мячи, яйца. А не отвечал Батистов на побои, потому что уж слишком болезненным и незащищенным местом была его мошонка – это он ощутил с детства. И еще, больше Миша Нивматуллин не заходил домой к Батистовым. Наверное, сильно стеснялся.

Конечно, потом они помирились. Помирились, как это бывает, встретившись однажды на улице и обрадовавшись друг другу.

Это было уже после окончания школы. Миша тогда был в длинном черном пальто, что подчеркивало его рост под два метра и черную шевелюру. Выглядел он просто сногсшибательно.

Миша рассказал Людмиле Васильевне, что устроился охранником в банк.

– Какой ты молодец, Мишка! – восхищалась Людмила Васильевна, любуясь красотой щеголеватого юноши. – Как, наверное, тобой мать гордится. Какая она, наверно, счастливая!