Купите книгу — она смешная - [15]
Но бог с ним, с Дядей и его праздником Нового Дня. Сейчас он далеко, а у нас ночь, светят звезды, горит костер, мы доедаем персики, пьем спирт и мы празднуем Рождество. Еще мне греет душу маленькая веточка счастья в Божьей книге и настроение хорошее, и все кругом замечательные люди, даже Джеббс, который уже начинал ощупывать наряд Эльзы не только глазами. Когда фляга и консервные банки опустели, а животы наполнились, пришла очередь главного блюда. Я достал Библию, монашки как по команде выровнялись, отчего Эльзина правая грудь выскользнула из левой руки Джеббса, и обе сестры замерли в первой позиции сидя.
— Вольно, — сказал я им. — Сегодня обойдемся без вечерней молитвы.
Я раскрыл книгу на нужной странице, вынул волшебную веточку и начал крутить не менее волшебную папироску. Монашки, увидев, что это была ложная тревога, расслабились, круг силы был восстановлен, и зажженная папироска, постепенно уменьшаясь, начала свое неторопливое путешествие по заблудшим душам против часовой стрелки. На четвертом круге папироска выдохлась, мы еще больше расслабились, отношения еще больше потеплели и даже начали слегка подогреваться с одной стороны: Джеббс принялся за другую грудь Эльзы, а я постепенно наподсаживался к Елен, так что наши коленки один раз соприкоснулись, но она немного отодвинулась. «Неплохо, — подумал я, — мне этих сексуальных впечатлений хватит на некоторое время». Но останавливаться я не собирался и снова по микрону начал смещаться в нужную сторону. Джима наши полоколовращения мало интересовали, он смотрел в звездное небо, как будто видел его первый раз. Елена тоже, правда, постоянно смотрела в небо, периодически бросая взгляды на Джима и ретируясь от меня к нему.
— Ой, звезда упала! — глубоким голосом прогудела Эльза, тем самым имея повод вырваться из объятий Джеббса и оправиться.
— Это не звезда, это метеор, — голосом экскурсовода из планетария поправил Джим. — Странно… В декабре…
— А-а, — привычным голосом ничего не понимающего человека глубокомысленно изрекла Эльза. — А ты умный? — это прозвучало уже как оскорбление, и было заметно, что она пошла в наступление на Джима. Но он никогда не обращал на такие вещи внимания, и обычно с его обидчиками расправлялся я.
— Просто читаю много.
— Да? — это уже Елен открыла второй фронт. Я немедленно за это ухватился.
— Да! Джимми, знаешь, какой у нас умный, почти такой же, как я сильный, — я поднял руку, согнул ее и напряг бицепс, выставляя его напоказ, получилось весьма эффектно, хотя и недооценено собравшимися — темно, наверное, было.
— И про звезды все знаешь? — спросила Елен, развернувшись и пытаясь заглянуть Джиму в глаза, лишь бы не быть сраженной размером моих мышц.
— И про все! Я же сказал! — я не терял надежды и напряг вторую руку все с тем же успехом.
— Как интересно… — снова сказала Елен.
Что-то в ее голосе мне не понравилось, и я опустил руки.
— А что это за яркая звезда? — Эльза указала куда-то Елен за спину, все, кроме меня, оглянулись, и у Эльзы появилась, наконец, возможность высвободиться из-под слишком братской опеки Джеббса и встать.
— Это не звезда, это планета. Венера, — продолжал умничать Джим. — А вот там Марс, остальные не видны невооруженным взглядом.
— А если в прицел посмотреть? — спросила Эльза. Джеббс засмеялся, то ли просто так, то ли со злобы за прерванные ласки — не понятно, хотя всем было ясно, что смотреть в прицел винтовки на звезды толку мало, если только он не оптический.
— Тут прицелом не обойдешься, тут нужен телескоп, — как всегда спокойно, будто разговаривает с детьми, ответил Джим. — Мой дома остался, а то бы я вам показал эту красоту…
— Ну, я думаю, что ты и так сможешь показать нам всю свою красоту, — Эльза начала приближаться к Джиму самой развязной походкой из своего нью-йоркского, да и не только, прошлого, проводя параллельно вендеттовские действия по отношению к Джеббсу, да и просто позиционируя себя центральной фигурой вечера.
Джимми никак не отреагировал на ее демарш и продолжал смотреть вверх. Придя в пустоту, Эльза развернулась и потопала на свое место мириться, а я только сейчас понял, что так много слов подряд в общении с малознакомыми людьми я слышал от Джима только в шестом классе. Тогда к нам в школу пришел новый учитель и по неосторожности, а может, и с легкой руки своих новых коллег-интриганов, не предупредивших новенького, что у нас учится такой мальчик, как Джим Гаррисон, едва урок начался, как новенький сразу же начал делать Джиму замечания за то, что тот не слушает учителя, а читает на уроке какую-то книгу. Хотя даже не читает, а, по-видимому, просто рассматривает картинки, потому что читать с такой скоростью, с которой он листает страницы, невозможно. Джимми никак не отреагировал на его замечания — он просто не мог себе предположить, что кто-то может обращаться к нему во время урока и тем более учитель. Когда же молодой и до этого памятного в его жизни урока еще не до конца опытный преподаватель подошел к Джиму и взял его книгу, тот поднял, наконец, на учителя свой взгляд.
— Это учебник по термодинамике для третьих курсов технических колледжей? Ты можешь сколь угодно его смотреть, но ты не найдешь здесь порнооткрыток, если, конечно, их здесь не спрятал твой отец! — Самоубийца засмеялся истерическим смехом своей последней шутке, оборачиваясь при этом к классу в поисках поддержки, но ответом ему была лишь гробовая тишина и жужжавшая муха.
Олег Геннадьевич Сенцов — украинский кинорежиссер, сценарист и писатель. В профессиональной киносреде получил известность в 2012 году после выхода дебютного фильма «Гамер», с которым участвовал в нескольких международных фестивалях.Сборник рассказов, вошедших в книгу, по словам писателя Андрея Куркова, — «автобиографическая проза счастливого человека». Алексей Курилко охарактеризовал эти воспоминания о детстве как «взгляд на свои детские поступки сквозь призму морали взрослого человека».Весной 2014 года задержан российскими правоохранительным органами в Крыму по подозрению в террористической деятельности.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».