Купец, сын купца - [3]

В первом классе, кроме меня, были еще два пассажира: средних лет американка, сотрудница АРА, работавшая в Армении, и французский офицер, помощник военного атташе в Москве, возвращавшийся на родину почему-то через Батуми.

Постепенно берега слились с горизонтом и исчезли. Вечер был теплый, безветренный, море спокойно, только вода пенилась за кормой. Пассажиры на палубе любовались игрой дельфинов, то и дело выпрыгивавших из воды.

Когда склянки пробили восемь часов, пассажиров пригласили в салон первого класса. После ужина мы пили кофе с ликером. Беседа шла на французском. Американка, правда, говорила по-французски плохо, кое-как мы все же объяснялись.

Она вдруг спросила:

– Молодые люди, вы не играете в покер?

Француз ответил, что покер – самая распространенная игра в армии. Я (сын богатого купца) галантно поклонился даме и сказал, что хоть и не очень хорошо, но играю.

– Мы вас не обыграем, ставки будут мизерные, – успокоила меня американка.

– Играть втроем не очень интересно. Может быть, кто-нибудь из офицеров команды пожелает принять участие в игре? – сказал француз.

Он вскоре вернулся в сопровождении худощавого итальянца, первого помощника капитана. Я решил, что могу позволить себе проиграть до пятидесяти долларов. Сэкономлю эти деньги в Стамбуле на личных расходах.

Однако проигрывать не пришлось. Мне очень везло, и скоро передо мной образовалась целая гора долларов, франков и лир. Тут уж я испугался: партнеры примут меня за шулера и по приезде в Стамбул обратятся в полицию. Нужно было проигрывать во что бы то ни стало. Я отчаянно блефовал, увеличивал ставки, тогда мои партнеры пасовали, и банк опять доставался мне. В конце игры у американки оказалось четыре туза, почти непобедимая комбинация при игре в покер, у меня же было четыре валета и джокер – комбинация, которая бывает, может быть, раз или два в жизни. Когда американка довела ставку до трехсот пятидесяти долларов, я ответил ей согласием.

– Давайте остановимся на этом, я не хочу вас разорять, – сказала она и с гордостью открыла четырех тузов.

– Мало, – сказал я и, не дожидаясь ответа, показал свои карты.

Мои партнеры ахнули, такое действительно редко случается.

Все же мне удалось затем спустить часть выигрыша, однако у меня осталось около семисот долларов.

На третий день, рано утром, наш пароход вошел в голубые воды Босфора. Катер пограничной охраны подал сигнал, и мы остановились напротив местечка Беюк-дере, где помещалась летняя резиденция русского посольства в Турции. Полицейские, поднявшись па борт, отобрали у пассажиров паспорта для проверки, а таможенники искали в наших вещах контрабанду и наркотики. Вскоре паспорта нам вернули, санитарный врач больных не обнаружил, нам разрешили швартоваться к пристани Галата, и я опять оказался в благословенном городе Стамбуле.

Американка, любезно попрощавшись, сказала, что ей приятно было играть со мной, что она остановится в отеле «Пера Палас» и если я захочу продолжить нашу игру, то могу посетить ее после девяти часов вечера.

Никакого желания встретиться с ней еще раз у меня, естественно, не было. Я поблагодарил ее, дал морскому агенту адрес, по которому следовало отправить ковры, и с небольшим чемоданом в руке вышел на Галатийский мост.

По берегам Босфора, утопая в пышной зелени, тянулись белые дворцы султанских вельмож и феодальной аристократии. На правом, европейском, берегу возвышались крепостные башни с бойнинами, построенные еще византийцами. До недавнего времени под этими башнями мирно паслись овцы, а по вечерам, когда угасали последние лучи солнца и в Босфоре отражались тысячи небесных светил, влюбленный турок, полулежа на зеленом ковре и положив ладонь на ухо, пел песню.

Любовь, словно дивный свет, увидел, проснулся,

И жизнь моя бессмертной показалась.

Увы, угасла любовь, завяли розы,

И в соловьиных садах кричат теперь совы.

Именно под этими башнями войска Антанты рыли теперь котлованы и воздвигали современные укрепления, чтобы не пустить турок к себе домой, в Стамбул.

2

Останавливаться в гостинице и привлекать внимание полиции не следовало и, ступив на твердую землю, я постарался раствориться в кривых улочках и переулках многоязычного города. Приют я нашел у своих земляков в азиатской части города, куда сравнительно редко заглядывала полиция оккупантов.

Разыскать техника-строителя не представляло для меня особой трудности, и я уже на третий день своего приезда познакомился с ним на вечеринке, устроенной специально для этой цели одним из моих приятелей.

Техник оказался симпатичным малым лет тридцати, с умным интеллигентным лицом. За ужином я начал разговор на политические темы. Сведения Леонидзе оказались правильными: техник хотя и не имел твердых убеждений, все же считал себя социалистом и стал убеждать нас, что освобождение человечества от неравенства и несправедливости началось именно в России, где победила революция.

Поздно ночью я пошел проводить его до трамвайной остановки, высказал ему по дороге свою симпатию, и мы условились о новой встрече.

Мы встретились с ним трижды в разных местах, предпочитая окраины, вроде Скутари, Беюк-дере или. Гедик-паша, беседовали о том, о сем, и я ждал удобного случая, чтобы перейти к делу. Однако техник оказался догадливее, чем я думал. Однажды, когда мы сидели в маленьком ресторанчике на берегу моря, пили вино и ели жареную скумбрию, техник пристально поемотрел на меня и, помедлив, спросил: